Штурм Корфу - страница 16

города Тепелении умертвил своих братьев и сам занял его пост. В дальнейшем путем подкупов и убийств соседних правителей он расширил подвластную ему территорию и стал самым могущественным властелином на западе Балкан.

После захвата Францией Ионических островов Али-паша установил контакт с французской администрацией, пытаясь заручиться ее поддержкой в своих дальнейших захватнических планах. В свою очередь и французы, стремясь упрочить свои позиции на Западных Балканах, пошли на установление с ним связи, чтобы привлечь его на свою сторону в случае конфликта с Портой. К тому же генерал Бонапарт видел во владениях Али-паши главный источник получения продовольствия и корабельного леса.

Узнав о прибытии в Ионию объединенной эскадры, Али-паша тут же вступил в тайные переговоры с комендантом острова Св. Мавры полковником Миолетом с целью добиться передачи ему острова. За эту уступку он предлагал полковнику 30 тысяч червонцев и обещал отправить французский гарнизон за свой счет в один из портов, подвластных Франции. Сделка, однако, не состоялась — помешал приход российских кораблей.

Сенявин, получив отказ французов капитулировать, начал подготовку к штурму. Он решил установить на суше еще несколько батарей, в том числе одну, 18-фунтовую, на албанском берегу, на мысе, откуда крепость хорошо просматривалась и была менее защищена.

Утром 28 октября все батареи открыли сильный огонь. Горячая перестрелка длилась несколько часов. В крепости возник сильный пожар. Только успели французы потушить его, как вспыхнул еще один. Русские ядра разнесли башню вместе с развевавшимся на ней трехцветным флагом.

Батареи, не умолкая, продолжали разрушать укрепления. И французы не выдержали. Как только стрельба утихла, из крепостных ворот вышли три офицера. Они заявили о согласии капитулировать, но на следующих условиях: гарнизон выходит из крепости с воинскими почестями и складывает оружие, после чего все солдаты и офицеры доставляются на судах эскадры в Тулон или в захваченную французами Анкону.

Эти условия сдачи Сенявин не принял. Предвидя, что противник теперь попытается активизировать свои действия, он попросил Орио прислать в помощь отряды вооруженных островитян. В своих предположениях офицер не ошибся. Ночью гарнизон предпринял вылазку. Около трехсот солдат и офицеров под покровом темноты двинулись на одну из батарей, стремясь захватить ее. Заметив французов, моряки подпустили их поближе и неожиданно ударили картечью. Открыли огонь и другие батареи. Неприятель в панике повернул назад.

Каждый новый день начинался с артиллерийской стрельбы. Французы дважды просили смягчить условия капитуляции. Но Сенявин был непреклонен.

31 октября вечером к острову подошел Ушаков. На следующий день он, выслушав доклад Сенявина, сошел на берег и с холма внимательно осмотрел крепость. Четыре русских и одна турецкая батареи, установленные на берегу, палили непрерывно по ее укреплениям. Французы тоже вели сильный огонь. Но точнее стреляли русские артиллеристы.

— Молодцы! — не удержался от похвалы Федор Фёдорович, увидев, как несколько бомб, выпущенных 18-фунтовыми единорогами, разорвались в середине крепости. — Молодцы!..

Адмирал назначил штурм на завтра. Утром к русскому отряду присоединилось несколько сот вооруженных жителей.

Все было готово к началу атаки. Но прежде чем дать сигнал, Ушаков снова предложил коменданту острова сдать крепость. В случае отказа, предупредил он, французы «никакой пощады ожидать не должны». Переговоры затянулись и были перенесены на следующий день.

Между тем Ушакову доложили, что задержана и обезоружена группа турецких солдат, грабивших островитян. Разбой союзников, бросавший тень и на репутацию русских моряков, крайне возмущал адмирала. Он распорядился препроводить задержанных к Кадыр-бею и тут же стал диктовать адъютанту письмо турецкому командующему: «Таковые поступки подчиненных вашему превосходительству команд вынуждают меня отсторонить впредь турок от всякого содействия. Можем ли мы угнетенным жителям края сего обещать независимость, уважение к религии, сохранение собственности и, наконец, освобождение от ига французов, общих наших неприятелей, когда поступками нашими будем отвергать даваемые нами обещания»