«Штурмфогель» без свастики - страница 6

Из ангара техники вывели маленький самолетик. Вся носовая часть фюзеляжа была застеклена, и сквозь плексиглас виднелись ручка управления, крохотное сиденье для пилота, сектор управления двигателем.

Удет толкнул шасси носком сапога – самолетик заметно покачнулся.

– Мой фюрер, «Хе-176» три дня назад я наблюдал в полете, – торопливо начал он, подумав, что этим жестом выразил свое отношение к новинке, которая может вдруг и понравиться Гитлеру. – Проектировать ее начал уважаемый доктор Хейнкель два года назад. Внутри фюзеляжа установлен жидкостно-реактивный двигатель, который работает на метаноле с перекисью водорода…

Гитлер с сомнением потрогал крылья:

– Какой размах?

– Пять метров.

– Диаметр фюзеляжа?

– Максимальный – восемьдесят сантиметров.

– Как же умещается летчик?

– Ему в кабине вполне удобно, – выкатился вперед Хейнкель и махнул Варзицу.

Летчик, откинув колпак, вскочил в кабину. Эта кабина в случае аварии сбрасывалась, и Варзиц незаметно скользнул взглядом в сторону спасительного рычага.

По аэродрому пронесся свист запущенного двигателя. Из хвоста малютки вырвалось длинное белое пламя. Самолет помчался по бетонке. В небе летчик развернулся и пролетел над аэродромом.

Геринг и Удет покосились на Гитлера, стараясь угадать, какое впечатление произвел на фюрера полет. Но Гитлер, привычно поигрывая пальцами на отвороте френча, оставался спокойным.

Вскоре запас топлива и окислителя кончился. Самолет остановился посреди аэродрома, и его отбуксировали в ангар. Варзиц отрапортовал об окончании полета.

– Сколько вы заплатите летчику за это испытание? – спросил Гитлер Хейнкеля.

– По высшей ставке, мой фюрер.

– Поздравляю, обер-лейтенант, – сказал Гитлер.

– Я думаю, нам следует поздравить пилота с чином капитана, – проговорил Мильх.

Гитлер пожал руку Варзицу.

– Ну, что вы думаете об этой штуке, капитан?

– Я убежден, что через год или два только немногие военные самолеты будут иметь винты и моторы внутреннего сгорания, – горячо ответил Варзиц.

Гитлер поморщился. Он не любил предсказаний. Предсказывать, предвидеть – привилегия фюрера. Он повернулся к Удету:

– Выдайте капитану Варзицу двадцать тысяч марок из специального фонда. А теперь послушаем Хейнкеля. Почему вы отказались от пропеллера?

– История авиации – история борьбы за скорость, – затараторил Хейнкель. – Скорость поршневых самолетов стала затухать. Из мотора уже ничего нельзя выжать, а у реактивного самолета неиссякаемый запас скорости, за ним будущее.

– Объясните!

– Враг скорости – сопротивление воздуха. Чтобы это сопротивление победить, нужно увеличить мощность моторов, следовательно, вес самих моторов, баков с горючим, фюзеляжа…

– Надо поднять самолет выше, в разреженное пространство, – указал Гитлер.

Вопреки обыкновению, беседа Гитлера не заинтересовала.

– В других странах делают реактивные самолеты?

– Пока нет, но, насколько мне известно, над созданием реактивных двигателей работают Уиттл и Гриффит в Англии, Ледок – во Франции, Цандер, Победоносцев, Люлька, Меркулов – в России… Кстати, именно Россия, очевидно, продвинулась в этой работе особенно далеко…

Но что-то мешало Гитлеру относиться всерьез к «детской коляске».

– Кажется, вы были удостоены в прошлом году Национального приза за искусство и науку?

– Да, мой фюрер.

– Вместе с Мессершмиттом, – подсказал Удет.

Гитлер протянул Хейнкелю руку:

– Благодарю, доктор. Вашу машину мы поставим в Музей авиации…[5]

Ранним утром 28 августа, выйдя на дежурство, Пихт застал в приемной генерал-директора постоянного представителя фирмы «Эрнст Хейнкель АГ» в Берлине Пфистермайстера.

– А ведь я жду именно вас, господин Пихт. И новость, которую я хочу вам сообщить, должна вас порадовать, – зарокотал Пфистермайстер, оставляя в покое золотую цепочку пенсне, которой поигрывал минуту назад, и выпрямляясь перед адъютантом Удета.

– Весьма признателен. Чем могу служить?

– Вы, конечно, знаете, что наша фирма испытывает сейчас новую модель – уже «Хе-178» с турбореактивным двигателем. Так вот, вчера Варзиц на этой машине продержался в воздухе целых семь минут! Теперь уже никто не вправе сомневаться в том, что доктор Хейнкель открыл новую эру в самолетостроении. Совершил, так сказать, скачок в новое качество.