Шунь и Шунечка - страница 32
Добредя до ветерана Великой Отечественной, Шунь понял, что настала пора дать ногам роздых: земля покрывалась зимней коростой, валенок у него не было, птицы доклевывали остатки мерзлой рябины. Замок на калитке висел, но забора вокруг нее больше не было. Возле дома сиротливо глядели в белое пространство черные жерла бронзовых пушек. Рядом с ними высилась аккуратная горка каменных ядер.
— Пришел все-таки! — улыбнулся ветеран. — А то я уже беспокоиться начал. Ждал тебя, ждал… А ключ от замка я потерял, пришлось забор сломать.
— Зимовать у тебя буду.
— Давай зимуй. Только дров наколи, а валенки я тебе дам, сам валял. Ты ведь не юродивый, чтоб снег босиком месить.
С этими словами дед Кирилл выпростал из тонких белых валенок зеленющие помидоры размером с посадочную картофелину. От одного их вида набивалась оскомина.
— Думал, не придешь уже, вот помидорчики в твои валенки и засунул. Чтобы дозарились. Может, к весне и дошли бы…
Холода и вправду стояли отчаянные. Шунь выходил на крыльцо, пробовал крикнуть “Эй, люди!”, но морозный воздух закупоривал горло.
— Это у нас микроклимат такой. Гиблое, понимаешь, место. Вот, например, я — только родился, а уже весь жизненный срок у меня вышел. Никто здесь не селится, никакому захватчику не поздоровится, — ветеран рубанул воздух сильной рукой. — Да ты не бойся, валенки у тебя есть, глядишь, не пропадешь. Пушки видел? Одна у Наполеона отбитая, другая у турок, а третья — не знаю уж, у кого. Из болота вытащил. Тяжелая! У меня и картошки полно, и автомат на всякий случай имеется. — Тут он закряхтел и достал с чердака “шмайссер” в промасленной ветоши: — Меня не завоюешь! Накось, выкуси!
Поскольку о сморщившихся помидорах не было сказано ни слова, Шунь это слово все-таки вымолвил:
Несмотря на холод, Шунь больше не кашлял. Видать, тункинский шаман все-таки пожалел его.
— До весны бы дотянуть, а там, глядишь, и отойду с миром, — лежа на горячей печи, предсказывал себе будущее ветеран. — Неохота, понимаешь, зимой помирать, могилу не выкопать, не хочу тебя лишний раз утруждать. В случае чего, ты меня не сжигай, на дворе до весны заморозь. Ты только не думай, деду Кириллу дров не жалко, но я ведь все-таки крещеный, а не буддист какой.
Сбылось: помидоры покрылись серым налетом и сгнили, дед Кирилл умер в мае. Он выполз на двор, нацедил березового соку в солдатскую кружку, выпил, сказал: “Хватит!” — и бросил ее оземь. Кружка разлетелась вдребезги на невидимые алюминиевые атомы.
Продираясь лопатой сквозь корни, Шунь вырыл могилу возле березы, сколотил крепкий крест. Гвозди оказались слишком длинными, пришлось загибать. Дело было сделано, огневая точка разрасталась в сигнальный костер…
Шунь проделал круг по стране, все деревья России обросли на одно годовое кольцо. Настало новое лето. Шунь брел по заброшенной лесной дороге. Было душно. На запах пота летели слепни, путник отбивался от них веткой. И тут откуда-то повеяло свежестью, комары со слепнями остались за спиной. Взойдя на пригорок, Шунь увидел развалины монастыря, чуть дальше раскинулось озеро. Пять лебедей выгибали шею и плыли красивым гуськом. А может, это были дикие гуси?.. Не рассмотреть. Дальний берег сливался с горизонтом. Огневая точка медленно опустилась на песчаное дно. Вода отдавала синим, как если бы это было море. Ласковый ветерок высушил капельки пота на лбу, закачал сосны, ели, березы и дуплистые дубы, извлекая из них протяжные звуки.
Тут бы самое время Шуню сочинить подходящее случаю стихотворение, но он не успел. Почтальонша тетя Варя прытко собирала землянику в прочную служебную сумку. Щечки горели русской китайкой. Увидев странника, она на минуту оторвалась от сбора: