Шургельцы - страница 17
— Кузьма Спиридоныч, как здоровье? — спросил его Салмин.
— Не жалуюсь, — ответил он. — Думал, опоздаю, а собрания нет пока.
— Из колхоза Ленина не вернулись.
— Да, за умом к соседям нужно ездить, — легонько усмехнулся Кузьма.
Салмину его слова понравились, он улыбнулся.
Наконец приехали. Ванюш, бригадир второй бригады Сайкин, мужчина лет под сорок, с волосами густыми и черными как смола, и Маськин Иван — узкоглазый, в потертом коротком пиджаке, в начищенных ботинках и черных брюках-клеш. С ними была и бывшая жена Трофимова — Анна. Несчастливая это была женщина. В девушках славилась красотой по всей округе, незадолго до войны неожиданно для всех вышла замуж за Трофимова. Правда, Трофимов тогда прилично одевался, выпивал редко, приносил домой деньги — он работал в промартели. Когда началась война, мужчин осталось мало, он стал распутничать, и Анна ушла от него. Осталась одна с дочерью. Дочь ее теперь уже поступила учиться в Буинский ветеринарный техникум. По этому поводу Трофимов любил хвастаться: мол, дочь в него пошла.
Шишкина дельно и коротко рассказала о том, что сделали за год, что сделать следует.
Стало тихо.
Мужики расстегнули пиджаки, женщины развязали платки, девушки, как всегда, сидели прибранные, но раскраснелись, отчего их лица стали еще милей и нежней.
— Ну, задавайте вопросы, — сказала Шишкина. — Есть у вас вопросы?
— Пожалуйста, спрашивайте, выступайте, — предлагал председатель. — Кому слово?
Люди пошептались, повозились, снова утихли.
— Мужики, давайте. Упрашивать вас, что ли? — поднялась мать Ванюша, Спани. — Не бабам же начинать! — И вдруг, стыдясь, решилась, начала речь. — Об артельных животных хочу сказать я. Не думайте, не потому только, что о сыне печалюсь. Я бы могла и дома ему в уши пожужжать. Я не хотела, чтоб он на ферму шел. Знала, навалят работу и забудут, помогать не станут. Второй месяц парни и девушки за травой в полях пропадают. А травы в нашем поле и летом-то кот наплакал. Правленцам надо думать, чем кормить скот будем.
Спани вытерла платком вспотевший лоб и вдруг смутилась, огляделась.
— Я говорить не умею. Не серчайте. Но коли мужики молчат…
— Не все ли равно — баба ли, мужик ли, — успокоил ее кто-то. — Теперь все равные, говорится.
— Да, да, — согласился Шихранов. — Сказано же, женщина в колхозе — большая сила.
— В работе-то мы сила, а на собраниях вы нас не слышите. Чего греха таить… — послышались голоса женщин.
— Верно, — сказала Спани. — Я стара, а понимаю. Вы, мужики, все больше возле правленцев, а на ферму дорогу забыли. Зима у ворот, чем скот прокормите: актами Екимовыми?
— Что молчат правленцы? — зашумели собравшиеся. — Пусть скажут!
К столу вышел Шихранов. Расстегнул помятый пиджак, испытующе взглянул на людей, покряхтел.
— Мы тут, — сказал он, — не можем не говорить о хлебозаготовке. Почему? Потому что колхоз «Знамя коммунизма» по хлебозаготовкам с государством рассчитался. Итак, товарищи, члены правления не сидели сложа руки. — Шихранов разложил перед собой бумаги со сводками. — Мы ни на минуту не забывали первую заповедь — хлебозаготовку. Для нашего колхоза это честь и слава. — Шихранов сослался на многие цитаты, потом развернул газету, стал читать, запинаясь и неправильно ставя ударения. Несколько раз наливал в стакан воды из разбитого графина и громко глотал.
Собрание заволновалось.
— Сергей Семеныч, нам это известно.
— Про животноводство скажи.
Шихранов большими глотками выпил воду, нервно отодвинул стакан.
— Здесь хорошо сказано о хлебопоставках государству. Наш колхоз по сравнению с прошлыми годами намного раньше рассчитался. Итак, товарищи колхозники…
— Про это на прошлом собрании рассказывал!
— Вы чего, хотите рот мне заткнуть? — рассердился Шихранов. — Раз правление делает такие достижения, значит, оно и недостатки сможет ликвидировать, лишь бы работать не мешали. Так вот, товарищи…
— Сколько засыпали семян? — спросил Сайкин.
— Под руками у меня сведений нет… На этот вопрос отвечу в заключительном слове.
— Неужели только по бумаге работаете? — не выдержал Кирка Элексей.
— Сколько фуража оставили для лошадей?