Шургельцы - страница 38

Девушки выбежали наваливать снег.

— Ай-яй-яй, Мишка, что ж ты это кавалеров срамишь? — Прась погрозила быку пальцем, погладила его толстую шею. Протянула кусок хлеба, еще погладила и отошла. Бык пошел за ней, таща за собой широкую доску. Оба ее конца были привязаны к оглоблям, и доска, как огромные грабли, сгребала снег.

Так у них потихоньку началась работа. Мишка неохотно выезжал со двора, но обратно возвращался без понуканья. Парни обращались с ним уважительно и осторожно. Маркел даже курить старался пореже. Девушки шутили:

— Мишка табачного дыма не выносит, поэтому на вас, куряков, косится.

— Он тебе не невеста разборчивая. Тоже мужского рода, — значит, нас понимает, — отшучивался Маркел.

— А у тебя с грамматикой не в порядке? — строго спросила Прась.

Ягур заступился за друга:

— У Маркела по всем предметам «отлично», только по черчению четыре.

Девушки стали хвалить парня. Тот смутился и покраснел до ушей.

— Глянь-ка, недаром сказано, и медведя плясать можно научить, — говорили старики, любуясь работой молодых.

Кутр Кузьма особенно радовался:

— Теперь на нашем дворе хоть сватов и свах принимай, не стыдно будет — как гумно гладкий. Хоть сейчас пляши.

— Дедушка, дедусь, гармошку надо было принести!

— Для первого случая и губная сойдет, — начал насвистывать Маркел.

— За месяц не вычистили бы столько снега, вот молодцы, додумались. — Кутр Кузьма смотрел, как парни и девушки шли по улице, теперь они забыли об усталости, смеялись, перекидывались снежками.

В этот же день Ванюш поехал в райцентр. В райкоме он встретился с Шихрановым и Салминым.

— Посидите-ка, товарищи, — сказал им Ильин, — ваши соседи должны скоро приехать, — и повернулся к Ерусланову: — Наконец-то, Иван Петрович, выздоровели. Однако берегите себя, вы на волосок от смерти были. В такой холод вам не стоило бы приезжать.

— Что вы, Степан Николаевич! Товарищ Ерусланов сам настоял, чтобы мы приехали, — сказал Салмин.

— Мы и без Ерусланова хорошо знаем, где райком, — недовольно заметил Шихранов. — Милостыню просить не обязательно всем миром.

— Однако же первые виновники мы с тобой… — отозвался Салмин.

— Я с себя и не снимаю ответственности. Да объективные причины сильнее нас.

В большой и светлый кабинет вошли Соловьев, секретарь парткома, и Камышов, председатель колхоза имени Ленина из Старых Бурундуков.

— Соседи пусть будут лучше нас, так, помнится, говорили, — приветливо встретил их Ильин.

— Да, есть у народа такие умные слова, — сказал Камышов.

Роста он был большого, широкоплечий, видный мужчина, усы густые, русые. Когда снял пальто, на груди его заблестел значок депутата Верховного Совета республики.

— Вот так, товарищи, те умные слова наши предки не зря говорили, — продолжал Ильин. — Сосед соседу с давних пор помогал.

— Это уж что говорить, — согласился Соловьев. — До войны шургельцы крепкими были, мы у них семена и кое-что другое заимствовали. Вы тогда у нас не работали, — обратился он к секретарю райкома.

— Да, я тогда служил в армии. — Ильин помолчал и сказал: — Вот и хорошо. Раз соседи уже помогали друг другу, моя задача как агитатора облегчается.

Все, кроме Шихранова, улыбнулись.

— Надеюсь, вы меня поняли.

— Поняли, Степан Николаевич.

— Товарищи, скажите-ка, вы друг к другу ездите или нет? Например, вы, товарищ Шихранов, когда в Бурундуках были последний раз?

— Я точно не помню. На все ведь время требуется.

— Степан Николаевич, он ведь поклялся к нам не ездить. Вот этот молодой осенью два раза приходил, — кивнул Камышов на Ванюша. — Правда, тогда он поздоровее был, не такой худой.

— Похудел — это еще ничего, едва от смерти спасли, — заметил Ильин. — Знаете, Леонтий Иванович, из-за чего заболел? Он в ненастье силос заготовлял вместе с молодежью. Собирали траву, чуть не руками выщипывали, прямо сутками работали. Ночью их накрыл ливень; другие выдержали, а этот был простужен, да и поесть времени не находилось, ослаб. Я в деталях все разузнал, потому что моя жена его лечила. — Ильин вынул из ящика стола пачку папирос, предложил всем. — Принимайтесь дымить, форточка открыта. Кажется, все курящие…

Закурили. В ожидании предстоящего разговора все молчали. Шихранов стал оправдываться: