Сибилла - страница 25

в ширину; стены ее были увешаны чудесными живописными полотнами, большей частью на исторические сюжеты, в то время как аксминстерские ковры^>{188}, застекленные шкафы, резные столики и множество мягких кресел, расставленных со вкусом и знанием дела, придавали дворцовой зале веселый и обжитой вид.

Лорд Марни был еще молод, хоть и старше Чарльза Эгремонта на несколько лет. Внешне он был статен; между братьями действительно прослеживалось некоторое сходство (хотя выражения лиц у них были совершенно разные): они были одного роста и сложения, с похожими чертами лица, что вполне естественно для кровных родственников; впрочем, этим всё и ограничивалось. Весь облик лорда Марни выдавал в нем человека резкого, холодного, надменного, мелочного и бессердечного. Он был начисто лишен воображения и растратил ту малую толику чувств, что была отпущена ему природой, зато отличался проницательностью, любовью к спорам и непреклонностью, которая граничила с упрямством. Первое его образование было далеко от совершенства, однако впоследствии он довольно много читал, особенно из французской литературы. Ум его формировался под влиянием Гельвеция^>{189}, чью философию он считал неоспоримой и неукоснительно следовал ей. Вооруженный принципами своего великого ментора, лорд Марни был убежден, что сможет прошествовать по жизни в несокрушимых доспехах, и в повседневных делах производил впечатление человека, знающего, что вы не прочь обвести его вокруг пальца (и даже уважающего вас за это); но стоило ему смерить вас холодным недобрым взглядом — и вы отказывались от своих намерений.

Братья никогда не питали особой любви друг к другу, даже когда были мальчишками, а вскоре после того, как Эгремонт вышел в свет, они стали практически чужими людьми. Теперь же им предстояло увидеться впервые с тех пор, как Эгремонт возвратился с континента. Мать устроила их примирение. Они должны были встретиться так, словно никаких недоразумений между ними и не было; лорд Марни особенно настаивал на том, чтобы всё обошлось без каких-либо «бурных сцен». Узнав, когда именно Эгремонт приезжает в Аббатство, лорд Марни был весьма осмотрителен и допоздна задержался на заседании суда малых сессий;^>{190} лишь за несколько минут до того, как подали ужин, вошел он в столовую, где помимо Эгремонта в компании графини и молодой леди, которая стояла подле нее, обнаружил дополнительную гарантию того, что пылких эмоций все-таки удастся избежать, в лице викария Марни и бравого капитана Грауса^>{191}, который был для его светлости чем-то вроде адъютанта: он убивал птиц и потрошил их; играл с графом в бильярд и поддавался ему; доподлинно обладал всеми качествами, которые могут порадовать женщин и обеспечить мужчинам досуг: пел, танцевал, рисовал, делал искусственных мух на приманку, объезжал лошадей, распоряжался прислугой и управляющими, обеспечивал всем и каждому покой и уют, взваливая всё на собственные плечи.

Судя по тому, как леди Марни приняла Эгремонта, становилось ясно, что она несказанно счастлива увидеть его вновь под крышей братского дома. По прибытии в замок он, честно говоря, предпочел бы, чтобы его немедленно проводили в отведенные ему комнаты, однако сразу же был уведомлен, что его невестка желает сию же минуту увидеться с ним. Она приняла Эгремонта лично и с большим радушием. Леди Марни была красива и нежна, словно майский день: румяное и в то же время аристократическое лицо; густые каштановые волосы и большие голубые глаза; она еще не стала матерью, и все-таки было в ней что-то от горделивого достоинства матроны, которое сочеталось с запоздалой робостью юной девушки.

Эгремонт с радостью составил компанию своей невестке в гостиной перед ужином. Он устроился рядом с ней и, отвечая на ее расспросы, поведал кое-что о своих странствиях; викарий, который принадлежал к Низкой церкви^>{192}, только головой качал, слушая, как юный друг леди Марни своими рассказами затмевает непревзойденный талант мистера Пэйджета;^>{193} тем временем капитан Граус (в тугом белом галстуке, панталонах в обтяжку, выставлявших на всеобщее обозрение его прославленные ноги, в прозрачных чулках и лакированных туфлях) счел для себя лучшим удалиться на второй план и с самозабвенным восторгом, который граничил с исступлением, принялся учить спаниеля леди Марни стоять на задних лапах; в эту самую минуту открылась дверь, и вошел лорд Марни, однако — словно для пущей безопасности — не один. Его сопровождал сосед и собрат по судейской мантии, сэр Вавассур Файербрейс, баронет стариннейшей закалки, представитель великой семьи и обладатель большого имения.