Сибирский роман - страница 10
— Почему ты хочешь меня спасти? — спросила она.
— Не знаю.
Мушков уставился на огонь. Он действительно этого не знал — это был честный ответ. Почувствовав неуверенность, он задумался. «Я её не тронул, не сорвал с неё одежду и не набросился на неё, как на других женщин. Что со мной случилось? Почему я лежу рядом с ней в канаве, вместо того, чтобы позабавиться, а потом прогнать? Я лежу здесь, разговариваю с ней и беспокоюсь о том, как бы мои друзья её не увидели... Кажется, у меня что-то с головой».
— У нас говорят, «никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь», — ответил он. — Значит так: я забираю тебя с собой, и ты останешься жива. Прими это, как есть.
— Ты такой же разбойник и убийца, как и другие...
— Я казак.
— В чём разница?
Мушков выпрямился. Огонь горящих домов защищал их. Здесь их никто не найдёт...
— За такие слова любой казак повесил бы тебя на ближайшем дереве, — резко ответил он.
— Так сделай это, Иван!
— Ого! Ты запомнила моё имя?
— Как я могу забыть имя дьявола!
В некотором удалении послышались голоса, и Мушкову показалось, что выкрикивают его имя. Но гул огня и треск горящих брёвен заглушали все остальные звуки. «Меня ищут, — подумал он. — И если найдут, то я не смогу её защитить. Как она этого не понимает?»
Он положил руку ей на плечо и сильнее прижал к земле. И вдруг почувствовал то, чего не чувствовал за все те годы, пока разъезжал по всей стране с Ермаком и другими казаками, участвуя в различных битвах: страх!
Страх за девушку.
Голоса приближались. Теперь он ясно расслышал своё имя и увидел бегающих людей; они искали его среди обугленных развалин. Мушков прижался к Марине и приложил ей палец к губам. Тихо! Она поняла, посмотрела на него с недоверием и в тоже время с благодарностью.
Казаки пробежали дальше. Крики «Иван Матвеевич! Иван Матвеевич!» затихли.
— Спасибо, — сказала Марина и подняла голову. Мушков прикусил нижнюю губу и почувствовал себя дураком.
— Худшее ещё впереди, — сказал он. — Или будешь добычей, или умрёшь. Ермак приказал, чтобы с нами не было ни одной женщины!
— Тогда оставь меня здесь. — Она опять перевернулась на спину, и Мушков снова увидел её маленькие груди и узкие бедра, полные губы и длинные белокурые волосы, испачканные сажей. «Ей шестнадцать лет, — подумал он. — Через год она станет похожа на золотую розу, а год пройдёт очень быстро. Чёрт, Иван Матвеевич, ты берёшь её с собой!»
— Ни один казак не упустит свою добычу! — грубо сказал он. — Иначе сдохнет от стыда!
— Ну, так сдохни, Иван Матвеевич!
— Ты поедешь со мной, переодевшись мальчиком. Решено! Я скажу Ермаку: «Посмотри на парня! Я вытащил его из огня, чтобы он не поджарился. Проломить ему башку? Ха, я собирался это сделать. Знаешь, что он крикнул? Возьми меня с собой, казак! Я всегда хотел стать казаком, я не рождён для крестьянской жизни. Жить в этой деревне скучно до тошноты. Возьми меня с собой! Тогда я подумал: «Неплохо. Из него что-нибудь получится! Пусть идёт с нами!» Так и скажу Ермаку. Он посмотрит на тебя, решит, что ты слишком молод, но если ты проедешь перед ним верхом... — Мушков озадаченно замолчал. — Ты вообще умеешь ездить верхом?— спросил он растерянно.
— Не хуже казака, — тихо ответила Марина. — До того, как вы приехали в Новую Опочку, у нас было четыре лошади!
— Ты проедешь перед ним, и он проворчит: «Это у паренька называется ездить верхом? Так петух кроет курицу!» Ха, и мы победили, никто после этого не спросит, что у тебя под одеждой!
— А если я откажусь? — спросила Марина.
— Тогда ты обречена. — Он с испугом посмотрел на неё. Её большие глаза на красивом лице были полны решимости. — Ты хочешь умереть?
— Не бывает мальчишек с такими длинными волосами...
— Мы их обрежем.
— Мои волосы!
— Что важнее: волосы или жизнь?
— Было бы проще, если бы ты уехал один...
— К чему столько слов? — Мушков схватил Марину за волосы, вытащил из-за пояса острый кинжал и резким движением обрезал половину длинных белокурых волос. «Это позор, — подумал он, — но они отрастут. Это точно. В мире всё когда-то кончается, только волосы растут снова и снова. Никто не знает, почему так происходит. Голова ведь не удобренная земля, чтобы волосы росли, как трава на лугу...»