Сицилийские апельсины - страница 3
Он ждал так много лет, мог и ещё подождать… Но что, если деньги Терезины потому имели остаток, что это знак: будущее наступило, и пришло время исполнить старые обещания, вопреки мнению тех, кто не хотел в это верить?
Микуччио, хмуря брови, поднялся на ноги, словно утверждая себя в этом выводе; потом снова подул на ледяные руки и потопал ногами.
- Холодно? – спросил проходящий мимо камердинер. – В кухне будет теплее, пройди туда. Сразу станет лучше.
Микуччио не захотел последовать совету камердинера, который выглядел, как большой синьор, что смущало и раздражало Микуччио. Он вернулся на место и сел, погрузившись в тревожные мысли. Немного погодя громкий звонок заставил его вздрогнуть.
- Дорина! Синьора! – оповестил камердинер, на ходу поспешно и яростно влезая во фрак, и бросаясь к двери открывать; но видя, что Микуччио собрался следовать за ним, резко остановился и сказал:
- Ты останься здесь, сперва нужно о тебе доложить.
- Охи, охи, охи,.. – застонал сонный голос из-за занавеси; и вслед за ним оттуда, подтаскивая затёкшую ногу, появилась крупная приземистая женщина, не успевшая ещё продрать глаза и замотанная в шерстяной платок до самого носа, из-под которого торчали крашенные жёлтые волосы.
Микуччио рассматривал её. И она тоже с большим удивлением уставилась на чужое незнакомое лицо.
- Синьора, - напомнил Микуччио.
Дорина мгновенно опомнилась:
- Вот она я, вот она я, - пробормотала она, стаскивая платок и бросая его за занавеску, и со всем проворством, доступным этой тучной особе, устремилась ко входу.
Появление этой ведьмы и обращение с ним камердинера вызвали у подавленного Микуччио тягостные предчувствия. Он услышал срывающийся голос тётки Марты:
- Сюда, в зал! В зал, Дорина!
Камердинер и Дорина прошли мимо него, неся великолепные корзины цветов. Микуччио вытянул шею, чтобы заглянуть в глубину ярко освещённого зала, и увидел множество господ во фраках; смутно долетал до него гул их голосов. Его зрение и без того было затуманено от сильного волнения, так что он не заметил сам, как его глаза наполнились слезами: он закрыл их и сжался в этой наступившей темноте, сопротивляясь муке, которую вызвал в нём долгий пронзительный взрыв смеха. Терезина смеялась там, в зале.
Подавив крик, он открыл глаза снова и увидел перед собой – неузнаваемую, - тётку Марту в шляпке, выглядящей нелепо на её голове, и в богатой, придавившей её, мантилье из бархата.
- Как! Микуччио… ты здесь?
- Тётка Марта,.. – воскликнул Микуччио почти испуганно, разглядывая её.
- Как же так! – продолжала она расстроенно. – Без предупреждения? Где ты остановился? Когда ты приехал?.. Верно, этим вечером… О, Боже, Боже…
- Я приехал, чтобы,.. – Микуччио запнулся, не зная, что ещё сказать.
- Подожди! – прервала его тётка Марта. – Что же делать? Что же делать? Видишь, сколько людей, сынок мой? Это праздник в честь Терезины… Её вечер… Подожди, подожди немного здесь…
- Если Вы, - попытался сказать Микуччио, которому тоска сжимала горло, - если Вы считаете, что я должен уйти…
- Нет, подожди немного, что ты говоришь, - торопливо ответила добрая женщина, совершенно смешавшись.
- Хотя я, - добавил Микуччио, - не знал бы, куда идти в этом городе в такое время…
Тётка Марта остановила его, рукой в перчатке сделав жест, призывающий его подождать, и вошла в зал, имевший для Микуччио вид разверзшейся бездны; там сделалась тишина. Потом он услышал, ясно и отчётливо, следующие слова Терезины:
- Одну минуту, господа.
Взгляд его снова затуманился перед неизбежностью её появления. Но Терезина не появилась, и разговор в зале возобновился. Вместо этого, спустя несколько минут, которые показались ему бесконечными, вернулась тётка Марта - без шляпки, без накидки, без перчаток, - и менее растерянная.
- Подождём немного здесь, ты доволен? – спросила она. – Я останусь с тобой… Мы сейчас поужинаем. Побудем тут. Дорина накроет для нас этот столик, и поужинаем вместе, здесь, вспоминая хорошие времена, да?.. Мне это кажется нереальным – видеть тебя здесь, сыночек мой, здесь, так далеко… Там, пойми, большие синьоры… Она, бедняжка, не может ничего поделать… Карьера, ты понимаешь? Эх, что делается!.. Ты видел газеты? Большие дела, сын мой! Я как посреди бушующего моря всегда… Мне всё никак не верится, что я могу побыть здесь с тобой этим вечером.