Сидящее в нас. Книга первая - страница 8

– Она всё-таки не отступила, – задумчиво пробормотал у него под боком наштир.

– Кто? – не понял оторванный от размышлений король.

Перевёл взгляд на скорбную процессию и, поражённый, совсем уж неподобающе присвистнул.

– Это же…

– Да-да, ваше величество, – ничуть не печалясь, подтвердил Астат. – Это дочь вашего наштира казначейства. Достопочтенного Фураха Асуна.

– Погоди, – набычился король. – Мне доложили, что в этот раз жребий пал только на крестьянок и горожанок. Ни одно семейство высокородных аташтаков это не затронуло.

– Жребием не затронуло. Но, высокородная аташия Джидиштан забрала жребий у какой-то крестьянки.

– Зачем? – обалдел Саилтах, не веря своим ушам.

– Шантаж? – немедля предположил Унбасар, прилепившись к другому боку господина.

– Хуже, – вздохнул Астат. – Бабья дурь. Какой-то там могущественный прорицатель натрепал этой идиотке, будто именно её дочь и есть избранная. Тут-то и без того некрепкий умишко Джидиштан подвинулся окончательно. На неё обрушилось величие, которое дураки не в силах перенести. Вот и отшибло то, чем у неё хоть как-то получалось думать. Она и забрала жребий себе.

– Фурах знает? – выпалил король.

– Откуда? – удивился его забывчивости наштир. – Он же ещё неделю назад отправился в Империю. Нет, может, теперь он уже знает. Возможно, несётся сюда, как ошпаренный, а толку? Фурах так избаловал эту кретинку, что никто из родичей так и не сумел её остановить.

– Тем более, не наше дело, – проворчал катадер гвардейцев.

И подозрительно покосился на своё любимое Величество, что выросло в одной с ним гвардейской казарме.

– Жаль Фураха, – не разочаровал его старый друг и король. – Но это и вправду не наше дело. Мы не станем вмешиваться. Тем более что Джидиштан, как погляжу, вполне довольна.

– Да её так и распирает! – презрительно бросил Унбасар. – Мнит, что вскоре…

Катадер вовремя заткнулся, дабы не получить королевским локтем под дых. А то и в рожу.

 От мысли, что эта спесивая кривляка с пудрой вместо мозгов может стать его королевой, у Саилтаха заныло под ложечкой. Да, такова незыблемая традиция. Да, он исполнит, что должно, если дочь Джидиштан и впрямь та самая избранная, которую так ждут Лиатаяны. Да, мать избранной станет его королевой, но…

Оглушённый дерьмовой перспективой жених покосился на Астата – тот едва заметно покачал головой. Нет, он не станет избавлять горячо любимого монарха от такой напасти. Потому как бесполезно. Лиаты возьмут свою девчонку. А по договору между ними и людьми ни за что не позволят лишить её мать жертвенного приза: не позволят её убить. Случись же такое, вслед за королевой на погребальный костёр отправится и её привередливый муженёк.

Бывало уже – в истории запечатлено. Кровавый же круговорот, вызванный сменой династии, никому, кроме мародёров – и, конечно же, Империи – пользы не принесет. Так что…

– Не станем останавливать, – окончательно решил король, бессовестно надеясь, что дочь его Фураха и впрямь надул какой-то мистификатор. – Поглядим, чем оно всё кончится.

– Возможно этим, – Астат безжалостно ткнул пальцем в толстую молоденькую крестьянку.

 И подумал, что её лицо пригодно лишь распугивать им диких кабанов, что поганят посевы.

– А и пусть, – заупрямился король. – Я тоже не красавец. А у этой хотя бы глаза добрые. Только страшно испуганные. Слушайте, мужики, жалко девку.

– Всех пятерых, – жёстко ответил наштир. – Даже Джидиштан, хоть та и не осознает, на что обрекла свою девчушку.

Тут уж всем резко расхотелось трепаться. Мрачно и настороженно трое мужчин смотрели, как пять молодых женщин дотелепались до каменной лестницы. Как остановились, прижимая к себе своих малышек четырёх-шести лет от роду.

Если ты мужчина, а не хвост собачий, вся твоя душа рванёт на выручку таким приговорённым. Если же ты король – сумрачно размышлял Саилтах – будешь стоять, как прикованный, на своём месте. И смотреть на всё, не коснувшись оружия даже мысленно. И что у него за собачья жизнь?

Рядом с Джидиштан у лестницы остановились пара крестьянок и две горожанки. Все настолько разные, что таким тесным кружком могли собраться только здесь.