Сидящие у рва - страница 11
Нгар уже кое-что помнит. Он привык к этим утренним стонам за стенкой, к снованию Хахимы у очага. Он знает, что будет дальше. Войдет отец, что-то рявкнет, а то и топнет ногой. И Хахима мгновенно исчезнет.
Нгар и отец останутся одни. Нгар, покачиваясь на нетвердых еще ножках, стоит в колыбели, обеими руками ухватившись за край.
Он не плачет. Не улыбается. Он просто смотрит. И отец, стоя посреди комнаты, которая для него слишком мала, тоже просто смотрит на Нгара.
А за стенкой — всхлипы и плач, и бормотанье Хахимы.
Он уже больше не в силах идти. Он садится прямо на дорогу.
Тяжелый, всепоглощающий сон наваливается на него, опрокидывает в теплую невидимую пыль…
Потом он чувствует покачивание. Ему уютно на руках у матери.
Он сквозь сон слышит какой-то шум, чувствует приближение множества людей, огни, многоголосый говор.
Мать укладывает его на охапку сена перед костром, накрывает сверху своим стареньким выцветшим платком. Нгар мирно спит.
А мать сидит возле него, глядя в огонь. Рядом, вокруг костра, на сене, на подстилках, храпят люди. Вокруг — множество костров, телеги, стреноженные лошади. Одни, побогаче, раскинули шатры, другие — победнее — ночуют прямо на земле, у костров. Это паломники, заночевавшие у стен Хатуары, не успевшие войти в город до того, как закрылись городские ворота.
Хатуара — город храмов и нищих. Есть Верхний город, на холме.
В Верхнем городе великолепные здания, сады и фонтаны, монахи и паломники. Есть Нижний город — поясом окружившее холм скопище лачуг.
Вскоре взойдет над синим хребтом солнце, позолотит островерхие крыши храмов. Откроются ворота и город оживет, забурлит, как растревоженный муравейник. В этом муравейнике легко будет затеряться бедно одетой женщине и ее маленькому сыну.
СУЭ
Когда луна ушла и ночь стала отступать на запад, за оградой лагеря запылал погребальный костер.
Дух таосца Аббу, получивший посвящение, отправился в аххумский рай, на корабль-Первоземлю.
Нгар приказал выслать отряды на север и запад.
— Приведите хотя бы одного данахца, который знает секреты этой крепости. Мы не начнем штурма, пока не узнаем, сколько бойцов в Суэ, каков у них запас железных стрел, и есть ли другие способы проникнуть в город, кроме крепостных ворот.
Отдав распоряжения, Нгар вновь сел в седло, решив своими глазами и при свете дня осмотреть крепость.
На этот раз, кроме тысячников и ординарцев, его сопровождали телохранители и турма всадников.
Тысячники вполне одобрили распоряжения Нгара. Отряд с рассветом выехал из лагеря и поскакал к городским стенам.
Объезд города и окрестностей не принес ничего утешительного.
Нгар всюду видел надежные укрепления и воинов на стенах, от которых приходилось держаться подальше, ибо проклятые арбалеты били слишком далеко и слишком точно. Нгар узнал, кроме того, что вход в гавань Суэ перегорожен цепями и потопленными барками, и в гавани в полной готовности стоят несколько боевых кораблей и добрая сотня лодок со стрелками.
Единственное, что немного утешило Нгара — то, что по пути они сожгли несколько домов, покинутых жителями, и разорили солеварню, в которой также никого не оказалось.
Солнце склонялось к горизонту, когда Нгар возвратился в лагерь.
Последующие дни приносили не слишком ободряющие известия. Но вот в лагерь стали прибывать пленные данахцы, которых по приказу Нгара сгоняли со всех окрестностей.
Для них отгородили невдалеке от лагеря специальный загон и выставили крепкую стражу.
Лишь тысячники были осведомлены о новом плане Нгара, и даже когда поступил приказ всем, свободным от караульной службы, приступить к рубке тростника, никто не догадывался о замысле предводителя.
Под руководством сотников тростник вязался в толстые пучки.
Гора вязанок росла на глазах — но на глазах аххумов: все работы шли в лощине вдали от осажденного Суэ.
Между тем князь Руэн тоже не сидел сложа руки. В городе кипела работа, ковались арбалетные стрелы, возводились дополнительные лестницы к крепостной стене.
И была еще одна тайна, о которой еще не знали Нгар и его тысячники: в Данахе, в пяти конных переходах от Суэ, стояла наготове армия из полутора тысяч хорошо подготовленных данахцев и тысячи наемных всадников из Северного Намута.