Сила - страница 7
Только что за шорох в "гараже"? Неужто собака соседская в стружки спать забралась?
Вот я тебе задам!.. — нахмурился Аким и осторожно пошел к сараю.
У сарая остановился и прислушался. Шум оттуда. Но это не собака возится. Похоже, будто человек пилкой орудует. Что ж такое?..
Аким на цыпочках ближе, подошел к самому сараю, приложил ухо к стене… Вправду, пила слышна… Неужто какой злоумышленник?.. Да ведь он, окаянный, самое дорогое для Акима погубит!..
Забыл Аким про самого себя, про то, что он один, а в сарае может несколько человек быть. Кинулся к воротам, распахнул их и заорал:
— Сволочь! Сволочь! Мою машину!?. Дьявол!..
Шум замолк. Чиркнул Аким спичку, осветил сарай и увидел Пантелея Кишкодера с ножевкой в руках, а за ним Петруху Дубина и Миколу Пупа. Увидел, что все трое перепугались и не знают, что им делать. Схватил в руки полено да в темноте как тарарахнет по Пантелеевым рукам! Взвыл тот от боли. А в это время опамятовались Петруха и Микола, засопели и, не подавая голоса, двинулись на Акима огромными тушами. Аким от них, выскочил из сарая и захлопнул ворота. Подпер снаружи колом и захохотал. А из сарая забарабанили и подали голос:
— Отвори, адово отродье!
— Нет, не отворю! Попались мне, голубчики! Молитесь богу, настал ваш последний час… Всех живьем спалю! Никого не выпущу!..
Из сарая по воротам такой грохот в три пары рук, что доброму грому в пору. А за грохотом голоса:
— Выпусти! а не то и машину твою вдрызг разнесем!
— Отворяй!
— Не дури, Аким! Побойся бога…
Это Пантелей Кишкодер елейным голосом запел в щелку. Аким захохотал:
— Бога? Ха-ха-ха!.. А ты побоялся бога машину-то мою пилить? Побоялся?
— Отопри, вражья сила! — заорал Петруха Дубин, грохоча в ворота. — Разнесу весь сарай и с тебя живого не слезу!
Аким Ольха подумал и ответил:
— Вот, что мужики. Выпустить я вас выпущу. Но только один уговор.
— Какой уговор? Отворяй, нечисть!
— Ты не шебарши! Говорю — спалю сволочей и на суде оправдают за такую погань! Согласны на уговор али нет?
— Да согласны, — запел Пантелей, — отпирай…
— Нет, ты сперва выслушай. Уговор такой: до весны чтобы не трогать моей машины. А весной на первой проталине пробу сделаем.
— Да ты на чорте и зимой ее сделаешь…
— Не на чорте! Зови попа, пущай молебен служит. Ежели тогда не пойдет машина, делайте со мной что хочете. Тогда, значит, правда ваша, продался я чорту.
В сарае молчали. Аким повторил:
— Согласны на этот уговор?
— На это согласны, — ответили ему.
— Ну, ладно.
Аким отпер сарай. Мужики вывалились в снег, вскочили на ноги и застрекотали через огород от Акима. Пантелей бежал и оглядывался. Придерживал левой рукой килу, правой частил кресты, а ртом — матершину.
Два дня чинил Аким Ольха Пантелееву рану на своей машине. На самом хребте сделал Пантелей большой поперечный надрез и чуть не испортил Акиму всю музыку.
На другой же день после этого случая собрал Аким ребят и рассказал обо всем. Так и так, мол, ребята, посулили вы помощь оказать, вот, дескать, и окажите.
Ребята нахмурились на мужицкую выходку. И порешили:
— Кажному чтобы приходить на ночь к Акиму Ольхе и нести около машины дежурство.
Как сказали, так и сделали. Поочередно приходили на ночь и дежурили. Аким Ольха мог спать спокойно. В самом деле, у машины сторож, а ты спи себе, либо изобретай ночью какую-нибудь новую штуковину.
Зацвел Аким, помолодел даже, как заботы с него посвалились. В песни человек ударился. День-деньской толчется у машины, раздобыл красную и зеленую масленые краски и разрисовывает свой ветроплуг.
То были белые деревянные ребра, словно рыбий костяк, а не машина. А тут, как принарядил белые ребра в красный цвет, изукрасил продольные скрепы зеленым, пять колесных ободьев тоже зеленым, а спицы — красным. А спереду всю машинную грудину и пропеллер в три цвета пустил: красная полоса, рядом — зеленая, рядом — чистое белое место. Навел этих полос рядышком, словно штук шесть радуг уместил.
Привел однажды ребят днем в сарайчик, распахнул ворота и показал. Ахнули парни, просто глазам своим не верят.
— Аки-м!.. Да ты ль это намудрил?!
— Да это и на заводе так чисто не сработают…