Сильнее бури - страница 16
- Слушай, Айкиз! Давай разобьем вокруг поселка большу-у-щий сад. А то погулять будет негде; ведь голая степь кругом!
Айкиз с головой захлестнул этот водоворот. Невольно поддаваясь общему возбуждению, она выкрикнула задорно и звонко:
- План принят, девушки! Теперь - за работу!
- А как Кадыров, Айкиз?
Айкиз со смехом махнула рукой:
- А ну его!..
- Айкиз, поедем с нами! - снова затормошили ее девушки. - Байчибара мы в машину посадим. Пускай покатается!
- Нет, девушки, у меня на утро остались кое- какие дела. Заночую здесь.
К Айкиз подошла давняя ее подруга Михри. Она тихонько взяла Айкиз за локоть и, словно ища у нее утешения, прижалась плечом к ее плечу. Айкиз с удивлением взглянула на ее опечаленное лицо:
- А ты что такая грустная? Эй, Михри, выше голову! Скоро ты станешь хозяйкой в большом новом доме. Ждать уже недолго, Михри]
Михри с невеселой улыбкой покачала головой:
- Отец не.хочет переселяться, Айкиз.
И Айкиз показалось вдруг, что мохнатая звездочка, повисшая в конце улицы, над горизонтом, насмешливо подмигнула ей.
КУЙ ЖЕЛЕЗО, ПОКА ГОРЯЧО
Дописав письмо, Айкиз развела под котлом огонь, чтобы приготовить к приходу отца суп- шурпу 1, и вернулась к столу. Но не успела она вложить письмо в конверт, как во дворе показались Умурзак-ата, директор МТС Погодин и Смирнов, назначенный на бюро райкома начальником строительства.
1 Шурпа - мясной суп с овощами.
Принимай гостей, Айкиз! - еще от калитки прогудел Погодин.
Айкиз быстро спрятала оба письма, и свое и Алимджана, в карман белой жакетки-безрукавки и, поджидая пришедших, встала со стула. Первым на айван не спеша поднялся Умурзак-ата, потом - легко, как юноша, сухощавый Смирнов, а за ним, гулко бухая сапогами, - Погодин. Поздоровавшись с ними, Айкиз пригласила всех во двор, к водоему, возле которого высилась застеленная ковром просторная деревянная супа.
- Вот, не утерпели. Пришли посоветоваться, - сказал Погодин. - Если варишь шурпу, советуясь с другими, она никогда не прокиснет. Так, кажется, у вас говорят?
- Ты, Иван Борисыч, все наши пословицы знаешь! - улыбнулась Айкиз.
- Ну, все не все, а немножко знаю…
Смирнов с невинным видом, ни к кому не обращаясь и устремив взгляд в пространство, медленно произнес:
- Есть в Алтынсае одна девушка… Красивая, бойкая, веселая! И к тому же - болыыа-ая любительница пословиц. Не помню только, как ее зовут…
- Уж не Лолой ли? - с лукавой усмешкой подсказала Айкиз.
- Верно, верно! Лолой! И пословицы-то я от нее слышал точь-в-точь такие, как от Ивана Бори- сыча!
Погодин густо покраснел, буркнул что-то себе под нос и свирепо посмотрел на Смирнова. Тот весело рассмеялся:
- Да ты не смущайся, директор! Мы люди свои. Где она сейчас, в городе?
- В городе. Учится, - смягчаясь, сказал Погодин, и губы его тронула добрая, мечтательная улыбка. - Скоро вернется в Халим-бобо искусным садоводом!
- А пишет?
- Пишет… Но редко.
- Понимаю, - серьезно кивнул Смирнов, - всего раз в день! И, значит, остается спросить только об одном: когда же приходить на свадьбу?
Айкиз взрлянула на Погодина с ласковым удивлением. Она привыкла к другому Погодину, к шумному, крутому, горячему. Ей странно было видеть его притихшим, застенчивым. А Погодину и приятно и тягостно было говорить о Лоле… Перед ним вдруг возникло ее лицо: румяные, словно розы, щеки; брови - два черных полумесяца; длинные-длинные ресницы; большие смеющиеся глаза, которые, казалось, спрашивали: «Что же ты не говоришь мне о своей любви, не зовешь в свой дом?» Да, он до сих пор так толком и не поговорил с Лолой. Что мог он ответить Смирнову? Совсем смутившись, Погодин поспешил перевести разговор на другое:
- Кстати, Айкиз, ты написала Алимджану о вчерашнем бюро?
- Написала, написала, - заулыбалась Айкиз, незаметно коснувшись рукой кармана, где лежало письмо.- И телеграмму отправила.
- То-то! Я уж сам хотел ему телеграфировать, да подумал: не стоит забегать вперед, твоей подписи Алимджан обрадуется больше, чем моей.
Пока они разговаривали, перебрасывались шутками, Умурзак-ата успел раскопать яму возле водоема, где еще с прошлой осени были зарыты овощи, выбрал несколько крупных редек, нарвал на огороде молодого лука - нежно-зеленого, тонкого, как хвоя, принес из дома соленые огурцы, помидоры и одну из дынь, которые хранились у него в плетушках из расплющенных камышовых стеблей, подвешенных к потолку. Когда он вернулся к супе, там уже говорили о предстоящем массовом выходе в степь.