Сильнее смерти - страница 13

– Не слишком мне нравится это название…

– Суть не так уж плоха. Это заклинание придумали мои предки – как крайний метод выживания на поле боя. Оно позволяет пустить всю силу на одно-единственное заклинание. То есть, маг, призвавший это заклинание, не сможет колдовать, пока оно действует, за него он платит всей энергией, что у него есть, но порой это не самая большая цена.

– Что именно делает это заклинание? – поторопил его Амиар.

– Пока оно действует, смерть не властна над призвавшим магию. Его тело восстановится после любых травм, после любого заклинания, смерти просто не существует.

– Почему я никогда не слышал о таком заклинании?

– Потому что оно доступно только клану Мортем. Мои предки не хотели им делиться, но под давлением других кланов сделали запретным.

Сделали запретным – но не забыли. В мире высокой магии это означало лишь одно: они не спешили использовать такие чары. Но умели! И Керенса Мортем, обучавшая Дану, вполне могла их знать.

Иерем прав, это было бы гениальное решение. Керенса знала, что Дане тяжело защищаться, что она, невеста Огненного короля, в любой момент может оказаться под ударом. Так почему бы не обучить ее магии, которая спасет ей жизнь в любой ситуации? Сам характер заклинания предполагал, что оно быстрое и не слишком сложное – на поле боя нет времени для долгих ритуалов. Поэтому, когда на Дану напали, она вполне могла призвать его. У нее была энергия Огненного короля – то же самое, что энергия клана Мортем.

Никаких доказательств того, что Дана спаслась именно так, не было. Но все ведь сошлось! Возможно, Амиару не удавалось найти Дану, почувствовать ее, как раньше, не из-за происков Аурики Карнаж, а из-за того, что вся сила Даны сейчас уходила на поддержание чар.

– Если бы это было такое совершенное заклинание, твой клан бы в жизни не согласился признать его запретным, – отметил Амиар. – Какие там минусы?

– А разве они не очевидны?

– Ты уж извини, я сейчас не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию.

Иерем мгновенно смутился – при всем его редком уме, жизненного опыта ему еще отчаянно не хватало.

– Не страшно… Минусы в том, что это заклинание забирает в буквальном смысле всю силу. Сам посуди: человек все еще остается на поле боя, но он именно человек, а не маг. Да, он не может умереть, но и сопротивляться он тоже не может. Ни одно заклинание не будет работать одновременно с договором со смертью, это не обсуждается. Ну и потом…

Молодой маг замялся, и Амиар был вынужден подтолкнуть его к ответу:

– Говори как есть.

– Защита от смерти не спасает ни от пленения, ни от боли. Вот в чем недостаток этого заклинания.

Амиар заставил себя воспринимать его слова спокойно и не соотносить их с Даной. Они говорят об обычном заклинании, всего лишь теория, и любая боль – это не ее боль.

Оставалось только поверить в это.

– Заклинание договора со смертью можно разрушить? – поинтересовался Амиар.

– Извне – нет. Это именно договор, у него две стороны, третьей вмешаться не позволят. Отменить заклинание может только Дана.

Вот только знает ли об этом она сама?.. Возможно, в панике она вспомнила нужное заклинание. Возможно, это даже было заклинание договора со смертью. Но успела ли Керенса обучить ее обратному заклинанию? И знает ли Аурика, с какой магией они имеют дело? Скорее всего, знает: верховная ведьма Сообщества бессердечна, но не безумна.

Она пойдет на все, чтобы заставить Дану отменить заклинание, отказаться от последней линии защиты. Как бы ни пытался Амиар оградить себя от этих мыслей, образы пыток, которые, возможно, приходится выдерживать Дане, сводили его с ума. Она там, одна с чудовищами, а он здесь – и ничем не может помочь!

Он сжал кулаки, чувствуя, как в душе разгорается ледяная ярость – опасная для любого правителя.

– Если встретишь у портала Роувена, передай, что Рошель должна заговорить, – тихо приказал Амиар. – Любой ценой.

– Передам, – невесело усмехнулся Иерем. – Будь уверен: я готов обеспечить ее разговорчивость.

Пожалуй, из всех, кто лично знал Рошель Интегри, Роувен был единственным, кто не желал ни пытать ее, ни убить. Скорее, наоборот: он чувствовал в своем сердце жалость, в которой сейчас было опасно признаваться.