Силовое предпринимательство ХХI век

Периоды кризисов или быстрых социальных изменений обладают особой ценностью для социологии. Как и всякие перемены или неудачи, они обостряют рефлексию, создают спрос на знание, которое может помочь если не решить, то хотя бы понять возникающие проблемы. Но главная особенность быстрых социальных изменений состоит в том, что они создают для социологии нечто вроде лабораторных условий, в которых можно наблюдать в реальном времени формирование социальной организации, институтов, запуск новых социальных механизмов или складывание нового порядка. В эти периоды социальная ткань обнажена и многие явления, которые в стабильном обществе скрыты за идеологической завесой или повседневной рутиной, буквально бросаются в глаза, навязывают себя, представляют для социолога захватывающее зрелище. В прошлом именно такие явления, как индустриализация в Европе, иммиграция и урбанизация в США, межвоенные кризисы на обоих континентах, собственно, и вызвали к жизни социологию. Революция 1917 г. и сталинские пятилетки могли сыграть такую же роль, но не сыграли, став для социологии упущенным шансом и доставшись, в основном, историкам или «советологам».

С начала 1990-х гг. Россия и Восточная Европа снова стали лабораторией для социальных наук. Появилась возможность исследования в реальном времени смены политических режимов, общественного устройства, формирования рынков. Обществоведы стали свидетелями процессов, по масштабу и значимости аналогичных тем, которые когда-то дали толчок развитию социологии. С горькой иронией можно даже сказать, что сегодня в России социальные науки наконец-то имеют возможность изучать множество неудачных экспериментов и непреднамеренных последствий. Сейчас уже ясно, что страна заплатила огромную цену за переход к новой политико-экономической системе. По разным причинам социология, как и другие смежные дисциплины, оказалась не способна предсказать грядущий кризис или предупредить ошибки, совершенные при планировании и осуществлении реформ. Поэтому единственное, что остается, — это хотя бы изучать то, что происходило и происходит в различных сферах российского общества в период кризиса и быстрых изменений, и постараться использовать полученное знание для развития самой дисциплины.

Написание данной книги стало попыткой решить подобную задачу. Эта книга о роли организаций, обладающих преимуществом в использовании насилия, в хозяйственной жизни обществ, — как в теоретической перспективе, так и в современной российской действительности. Поэтому она состоит из двух частей. В первой части содержится обзор теорий и исследований, которые вместе составляют концептуальную основу для изучения феномена силового предпринимательства. К ним относятся как экономико-социологические теории государства, большинство из которых так или иначе связаны с данным Максом Вебером классическим определением государства как территориальной монополии легитимного насилия, так и сравнительные исследования мафии, которая большинством авторов рассматривается как аналог или конкурент государства. Во второй части приводится исследование роли силовых структур в формирующейся рыночной экономике России. Тем самым концепция силового предпринимательства, выработанная в первой части, получает эмпирическое наполнение и развитие.

С самого начала реформирования системы государственного социализма в СССР непредвиденные последствия реформаторских инициатив оказывались гораздо значительнее ожидаемых. Уже в 1988–1989 гг., на заре кооперативного движения, социальные процессы начали незаметно выходить из-под контроля или давать, на первый взгляд, неожиданные результаты. Экономическая либерализация второй половины восьмидесятых была призвана разбудить предпринимательскую инициативу населения, предоставить более широкие возможности повышения личного благосостояния экономически активным группам населения и тем самым стимулировать экономический рост. Когда во Дворце съездов все еще кипели дебаты по поводу гласности, новые предприниматели уже вовсю занимались частной коммерцией. Однако они были не единственными, кого мобилизовала горбачевская перестройка. Либерализация подвигнула к бурной активности и тех, кто не участвовал в реформаторских проектах, но вскоре прочно утвердился в качестве основного символического персонажа происходящих перемен. Те, кого люди прозвали «рэкетирами» или «бандитами» и кого правоохранительные органы стали называть «организованной преступностью», появились в массовом количестве примерно в то же время, что и новый класс предпринимателей, — в самом конце 1980-х гг. На фоне всеобщего перестроечного оптимизма все же прозвучало несколько мрачных прогнозов по поводу опасности, исходившей от так называемой «красной мафии». Но даже авторы этих прогнозов, указывавших в основном на коррумпированную партийную номенклатуру, не принимали всерьез двадцатилетних «качков» в «самопальных» спортивных костюмах «Адидас», ринувшихся на рынки собирать дань с кооператоров. На некоторое время рэкет станет повседневной реальностью российского бизнеса, особенно мелкого и среднего его сегментов, а появление бандитов заметно изменит социальный ландшафт российских городов. Менее чем через десять лет многие из них погибнут в результате многочисленных перестрелок и заказных убийств, кто-то сядет в тюрьму, иные же станут видными представителями региональных бизнес-элит.