Силовое предпринимательство ХХI век - страница 11

Дополнительным объяснением действенности механизма «невидимой руки» у Нозика служит анализ особых свойств продукта под названием «охрана», но мы вернемся к этим рассуждениям в главе 4, посвященной рынку охранных услуг.

Прошло много времени, прежде чем историческая действительность начала приобретать черты идеально-типического государства, как его определил Вебер. Ситуация, при которой различные силовые структуры конкурировали с правительством или дополняли его, сохранялась вплоть до XVIII в. Отношения между правительствами и частными владельцами средств насилия, особенно за территориальными границами государств, долго основывались на временных альянсах, а не на постоянной службе, на соображениях тактического характера, а не на правовых нормах. «В периоды войн, — пишет Ч. Тилли, — правительства часто поручали каперам совершать набеги на противника, а иногда нанимали для этого бандитов или пиратов; они также поощряли мародерство в своих регулярных войсках».[18] Английский трон активно использовал услуги каперов вплоть до XIX в. В XVI в. так называемые «морские волки» (Sea Dogs) способствовали победам английского флота над Испанской армадой. «Помимо нападений на испанские суда и поселения, морские волки — капитан Дрейк, Кевендиш, Клиффорд (третий герцог Камберлендский) и Рэйли — занимались тем, что можно было бы назвать терроризмом при поддержке государства», — утверждает историк Дженис Томпсон.^>11 Угрожая спалить дотла два испанских колониальных города, Дрейк получил от них крупные выкупы. При этом он уничтожил три других города. И он, и Рэйли делились своей добычей с английским троном и были награждены за свои заслуги рыцарскими титулами. Однако позже, в 1618 г., когда грабежи сэра Рэйли в испанской Америке вошли в противоречие с внешней политикой Англии, он был казнен.

Монополия силы является предпосылкой, условием возможности мирной экономической конкуренции. Классическая экономическая модель свободного рыночного обмена неявно подразумевает условия равной безопасности для всех участников (фирм). Такое положение может поддерживаться либо индивидуальными мерами по обеспечению безопасности, которые предпринимаются каждым участником против всех остальных, либо посредством всеобщего разоружения и отказа от права использовать силу в пользу третьей стороны. Первое решение является нестабильным и дорогостоящим (хотя это зависит от размеров фирмы), и механизм образования монополии со временем приводит ко второму. Это не значит, что монополия силы возникает в результате соглашения. Конкуренция с применением насилия будет способствовать перераспределению силовых ресурсов в пользу тех, кто выигрывает конфликты. Увеличение силового ресурса позволяет одерживающей верх организации вводить в действие и обеспечивать выполнение все большего числа правил и постановлений. Государство возникает как общий результат подобных усилий. Этот процесс способствует появлению безопасных экономических пространств, в которых развивается сотрудничество или мирная конкуренция.

В своей классической работе «Теория международной политики» Кеннет Уолтц приводит наглядный пример экономических последствий монополизации силы в сфере международных отношений. Нам представляется, что подобные закономерности действуют в любой системе, в которой присутствуют независимые силовые структуры и хозяйствующие субъекты. После перехода от многополярной системы баланса сил в мире к биполярной, т. е. после образования двух ядерных сверхдержав, Советского Союза и Соединенных Штатов, между государствами Западной Европы начало стремительно развиваться экономическое сотрудничество. Раньше, когда основные европейские государства сами были великими державами, их взаимоотношения подчинялись принципу игры с нулевой суммой: экономический выигрыш одного государства воспринимался другими как собственный проигрыш. Каждое государство расценивало экономический рост другого государства как угрозу собственной безопасности. Сотрудничество было возможно исключительно как стратегический альянс одних стран против других. Когда после Второй мировой войны государства Западной Европы попали под протекторат североамериканской сверхдержавы, они стали потребителями, а не производителями безопасности, т. е. основные заботы по обеспечению безопасности были переданы другому, значительно более могущественному государству. Вследствие этого изменилась система коллективных ожиданий: экономические успехи или трудности европейских стран перестали напрямую связываться с уровнем военной угрозы друг другу. «Впервые в современной истории, — пишет Уолтц, — факторы, определяющие вопросы войны и мира, находятся вне пределов европейских государств, а средства их выживания переданы другим».