Силой и властью - страница 13

— А тут совсем не так уныло, как я думала, — продолжала Салема, перехлестывая уздечку через перекладину и вынимая изо рта лошади мундштук.

— Да, хорошо, — отозвался брат, — вам с матушкой понравится. Да и мальчишкам тоже.

Салема на миг замерла, потом повернулась и пристально посмотрела на брата.

— Гайи, скажи честно, ты не останешься?

Он молча покачал головой.

— Когда?

— Утром. Переночую, дам отдых коню, и, пока никто не проснулся…

— Бездна с тобой, Гайяри! Почему?! — не дослушав, перебила Салема.

— Айсинар остался в столице, вернусь к нему.

Свела брови, сжала губы — растеряна и злится. Такая упрямая и такая беззащитная.

— Айсинар! Ты рискуешь — он развлекается. Может, хватит уже? У него и без тебя целая армия.

— Армия, которая драпает от умгарского стада вот уже третий месяц.

— И ты в одиночку собрался победить? Гайяри, даже такой наглый и заносчивый осел, как ты, не победит войско Булатного, будь оно хоть сто раз стадом, не лезь! Айсинару ты ничем не обязан! Биться ради него на арене — ладно, но воевать!.. Ты и так дважды чуть не погиб, и чем он отплатил за это?

Гайяри опустил голову, скрывая горькую улыбку. О, да, он отплатил! Айсинар позволил осудить на смерть Озавира-Миротворца. Торг с Умгарами за влияние в Поднебесных предгорьях был признан изменой, а гордыня Орбина и доходы Вейзов — неприкосновенными даже ценой большой крови и поражения. Только надо ли знать об этом сестренке?

— Сали, послушай, избранник Форума не может оставить свой народ в час испытаний. Он — отвечает за все, на этом стоит республика. А я не могу оставить его. Даже если не должен.

— Ты любишь его? — Она вдруг стала очень серьезной, даже торжественной. — Если так, то…

— Салема! Не будь ты таким ребенком! Любишь! — ему стало почти смешно, — Это и раньше-то было неважно, а уж теперь… я просто не могу его сейчас бросить. И… да, наверное, люблю.

— Я тоже люблю Нарайна!

— А ты — забудь. Он давно умер, а если нет — вряд ли до сих пор вспоминает тебя добром. Я бы ненавидел.

Гайяри понимал, что ведет себя жестоко. Он был старше сестры всего на какие-то пару вздохов, но привык опекать ее, заботиться, и в драку за поднебесные концессии, будь на то его воля, втягивать не стал бы. Но девчонку, как назло, угораздило выбрать Орса. Теперь Салеме приходилось хуже всех — она ведь и правда влюбилась, без сомнений, без оглядки, всем своим девичьим сердцем. Стоил ли Нарайн такой ее любви? А стоит ли Айсинар его любви и преданности? Гайяри попробовал представить отца-избранника Высокого Форума, дерущегося насмерть ради мальчишки. Вот была бы потеха! Смешнее не придумаешь…

И стоил ли всего этого Пряный путь? Уж наверняка нет, тем более что сохранить его теперь не удастся. Одно хорошо — этого, скорее всего, Гайи не узнает. Сестра права: воевать в одиночку и на что-то надеяться мог только осел.

Салема терла глаза. Она всегда так делала, чтобы скрыть набежавшие слезы.

— Больно, братик. И забыть, и помнить — больно. Знаешь, что сделала мать сегодня? Вот… вот! — она покопалась в поясной сумке и вытащила объемистый, красиво расшитый кошель, — лунные зерна. Велела под одежду подвязать и не снимать никогда. Мол, не родишь от кого попало, если что.

— Она права. Даже если мы проиграем, даже если всех нас убьют, тебя не тронут. Ты так хороша… если не будешь слишком строптивой — выживешь. — Не хотелось учить ее, чистую наивную девочку, как выгоднее продаться, но и лгать было уже поздно. — Найдутся сотни достойных мужчин, готовых заплатить за тебя целое состояние. Любовь — чушь, сестра. Тебе надо выжить. Жить любой ценой, понимаешь?

— А это не только больно, это мерзко… отвратительно.

— А у нас есть выбор? — Гайяри улыбнулся. Беззаботные улыбки ему всегда удавались, вышло и сейчас. — И, знаешь, мне даже нравится: когда нет выбора — можно просто жить, как придется. Творящие сами разберутся.

— Ты такой молодец, брат… Всегда знаешь, как ободрить. — Она отняла руки от лица и посмотрела уже не затравленно, а решительно и властно, — Возьми меня с собой! Возьми, все равно сбегу. Увидишь.

Ничего глупее она, конечно, и придумать не могла, но он знал этот тон, этот взгляд и эту гордую позу. Сбежит — можно даже не сомневаться. Придется взять с собой по-хорошему. Или убедить остаться.