Симбионт - страница 42

— Вы же не собираетесь молчать до той поры?

— Почему бы и нет, — пожал плечами учёный, — смелые выводы чреваты потом перерасти в предубеждённость.

— Хорошо. То, что вы мне расскажете, останется строго между нами.

Хайес усмехнулся.

— Вы, должно быть, имеете в виду и верховный совет в том числе.

— Я не предоставляю в совет полную стенограмму разговоров, которые веду. Лишь отчёт, а это вещь субъективная. Но скрывать не буду: при необходимости эта информация будет мною раскрыта. Глупо позволять правильным идеям оставаться в тени.

— То есть, если моя гипотеза окажется правильной, вы о ней расскажете.

— Не публично. Всему известному космосу это расскажете вы. А мы лишь будем считать, что знали всё чуть раньше. Профессия советника, как вы понимаете, заключается не в том, чтобы присваивать себе чужие открытия, но чтобы использовать их при надобности.

Ливин посмотрел на учёного с ожиданием. Хайес знал, что может и вовсе ничего ему не рассказывать, а может отвертеться какой-нибудь галиматьёй. Советник хоть и распознает фальшивку, не сможет ни в чём его упрекнуть. И всё же рассказать очень хотелось. Хотя бы для того чтобы появился ещё один человек, посвящённый в эти мысли, и с которым их можно было бы обсудить. Людям из своей команды Хайес ничего не рассказывал, да они и сами уже, наверное, пришли к определённым мыслям, которые он просто раньше сформулировал.

— Мы уже поняли, что миуки не смог бы завладеть кораблём и тем более управлять им. Ведь так?

— Так, — кивнул Ливин.

— Решение часто находится на поверхности, и здесь как раз такой случай. Одно простое предположение, из которого можно вывести логическую цепь — что если это, — он обеими руками указал в сторону металлического шара, — он создавал по своему подобию. Просто потому, что другие формы были ему неизвестны? Давайте представим себе некое подобие растения. В рамках корабля с ним сложнее справиться, чем с миуки. Оно может занимать вентиляцию, каналы силовых магистралей и прочие укромные места, практически бесконтрольно распространяясь по кораблю. Больше того, раз оно в конечном счёте смогло воспользоваться реактором, то не исключено, что оно умело это с самого начала.

— Но разве растение не просто уничтожить? Прочистить все вентиляционные каналы, к примеру. Быстро распылить какую-нибудь дезинфицирующую смесь… На маленьком корабле это сделать несложно. Раз, и нет его.

— О, это может оказаться очень сложно. Скажем, если оно проникает в самые укромные места, или способно вырастать из частицы сколь угодно мелкой. Вы прочистили, а на следующий бортовой день ваша вентиляция снова занята. А что до химикатов, то вы забыли адаптивность. Пока одна ветвь умирала, у другой появился иммунитет.

— Но чем-то оно должно питаться.

— Я уже говорил об электричестве, — ответил Хайес, — но даже без этого источник можно было найти. Плазма миуки, к примеру, реагирует даже на тепло. Не исключено, что это одна из немногих унаследованных от предка черт.

— Допустим. Но как быть с барьером, о котором вы говорили?

— И тут всё объясняется достаточно просто. По какому бы принципу барьер не работал, физическим его воплощением был этот корабль. Не имея возможности выбраться, существо с ним срослось. Как злобный, агрессивный паразит, оно сначала уничтожило команду, потом вплотную занялось получением энергии. Освоив её, оно разрослось до максимальных размеров. Возможно, занимало всё внутреннее пространство, но выбраться не могло. Корабль был хозяином паразита, его богом, без всяких преувеличений. И какой самый логичный выход?

— Перенять черты бога, — сказал Ливин.

— Примерно так. Оно пошло дальше обычного копирования, взяв лишь те черты, которые были выгодны именно в тот момент. Металлическая твёрдость к примеру. Оно перешло на, так сказать, божественную пищу.

Хайес усмехнулся, как будто бы его окружали те, для кого тот корабль был божеством, а он при этом являлся убеждённым атеистом, и вот когда инопланетное существо поглотило силы и плоть бога, он испытывал торжество. Как будто ему было наплевать на то, что для живой дышащей планеты это существо было подлинной трагедией, он наслаждался падением бога и готов был за это простить что угодно.