Симбионт - страница 54

— Я не могу сказать совету, что Империю хоть со сколько-нибудь малой вероятностью ждёт гибель, — устало и с горечью сказал Ливин.

— В условиях космоса обратное вы также не можете утверждать. Где гарантии, что в очередном открытом мире нас не ждут свои отдельные миуки, которые набросятся на нас с таким остервенением, что мы даже сбежать не сможем?

— Одно дело вероятность. Человек тоже может споткнуться и проломить череп о ступеньку каждый день. Но мы ходим и не боимся. Другое же дело — если я вам скажу: идите на первый этаж, Хайес, но где-то на этом пути есть ступенька, на которой вы точно споткнётесь и точно проломите череп. Уже не будет того спокойствия.

— Моё спокойствие в этом случае — шлем из новых материалов, новые ботинки, которые не проскользнут ни при каких условиях. Моё спокойствие — иной принцип преодоления ступенек. В конце концов, я могу надеть индивидуальный летательный аппарат и спуститься на нём. Мне потребуется навык, чтобы не врезаться в потолок, но я справлюсь. Чем занимаются десятки групп, которым доверили вскрытие всех тел миуки? Тех миуки, к которым меня даже не допустили.

Хайес со злобой ткнул указательным пальцем в стол, да с такой силой, что тот прогнулся, а кончик его побелел. Здесь Ливину удалось вывести его на чистую воду. Старый зануда хочет знать всё. Его не устраивает намеренное разделение групп, чтобы результаты их исследований не смешивались и, как следствие, не искажались, влияя друг на друга. Кто-то невольно начнёт подгонять свои результаты под работу других, для себя ли лично, или же для кажущегося ему успеха общего дела. Кто-то будет заимствовать более общие мысли и описывать увиденное, опираясь на результаты других. Нет. Подлинная правда здесь находилась во множестве независимых работ, каждая из которых была чиста, как модифицированный алмаз, и только тогда она, подобно резаку с модифицированным алмазом будет высекать истину из заготовки предположений.

— Они просто совершеннее, — теперь спокойно говорил уже Ливин, — но на деле — всё те же жуки. Да, это грубое определение, неверный термин, как сказали бы учёные. Даже то, что мы знаем, здесь нужно называть не насекомыми, а насекомоподобными. Но я часто общаюсь с военными. Они люди прямые — видят жуков, называют жуками. Так что простите мне эту вольность. Но я отвлёкся. Я вам могу сказать, что они лишь используют более совершенную конструкцию, создают новые волокна, но если вы хотите понять что-то об их прошлом, это не то место, где нужно искать. И я не уверен в том, что это вам что-то даст.

— Я бы согласился с вами, но вы ошибаетесь, — победно улыбнулся Хайес, — я помню особых миуки в районе сто второй. К ним меня тоже не допустили, да и до сих пор я данных не получу, даже если попрошу. Но они меня и не интересуют. Что изменится, если я скажу, что уже тогда можно было многое о них понять? Мне важны монстры, бушевавшие в последние дни. Я объясню. В исступлении они преступили через табу, и использовали человекообразную форму. Мы вскрыли их глубину. Заставили использовать самые последние резервы. Это может значить, что и в других конструкциях было что-то такое, что они никогда раньше не делали, а значит, это тоже из самой глубины. В одной несчастной головёнке это можно будет увидеть. Но это не под силу тем, кто привык просто вскрывать монстров, сканировать их строение, документировать его и докладывать наверх. Простите мне мою самоуверенность, но в данном случае сделать это смогу только я.

— Логично. То, что нужно вам, сможете найти только вы, — улыбнулся Ливин.

— Я не говорю, что никто не нашёл ничего интересного. Я бы предпочёл хотя бы для начала ознакомиться с данными, но если потом, когда у нас всё более или менее стабилизируется здесь, вы дадите мне возможность провести собственные исследования, это будет очень и очень хорошо.

— Я уже немного утерял начало нашего разговора, но так или иначе мы всё равно к нему вернулись, — улыбнулся советник.

— Всё, что мне известно, я уже написал в своих отчётах. Всё, что я думаю, я уже рассказал вам на словах.

Хайес посмотрел на советника, и в этом взгляде читался ультиматум. Но данные действительно ему были нужны, и само собой, не для личных интересов.