Симбионт - страница 63

Нужную формулу химиката подбирали очень долго. Несколько раз результат был нестабильным и недолговечным — после нескольких экспериментов самоуничтожение всё же происходило, а последующие особи уже не поддавались воздействию. Реальной проблемой было непосредственное физическое обнаружение нервного волокна. Выявить его по-прежнему не удавалось, а работа с особью миуки была сродни разминированию бомбы — одно неверное движение и точный механизм защиты сработает, оставив учёных ни с чем.

Именно поэтому Крафтер действовал насколько мог осторожно. Делал тонкий надрез и ждал, что существо вздрогнет и обмякнет. Каждый новый раз, когда он выполнял знакомое движение, а этого не происходило, напряжение внутри него росло. Несмотря на успешное подавление, существо реагировало на вмешательство хирургического инструмента. Низ туловища слегка опускался, как будто бы оно делало резкий выдох. Но миуки не нуждались в дыхании, поэтому механизм этого явления был совершенно другим. Пока Крафтеру не удалось разгадать его природу, но удавалось минимизировать его влияние на ход операции.

В прошлый раз, когда на этом же стенде был закреплён точно такой же солдат, Крафтер делал разрез в центре туловища. Прежде чем сработал механизм уничтожения, ему удалось добраться до внутренних органов существа, но никаких нервных волокон он не обнаружил. До этого он делал разрез ближе к голове, но и там ничего не нашёл. Ещё раньше он, следуя обычной логике, собирался вскрыть голову, но это мероприятие сразу увенчалось неудачей. Волокно, из которого была сделана защитная оболочка, требовало сильного воздействия, из-за которого незамедлительно сработал механизм уничтожения. Крафтер предвидел нечто подобное, но предпринять попытку всё равно был обязан. Были исключены также лазерные лучи и прочие энергетические методы — на них механизм реагировал мгновенно. Возможно, в дальнейшем удастся вывести формулу химиката, производящего более глубокое подавление, но пока осталось использовать только механические методы.

Сейчас он работал в области левой группы боевых конечностей. Учитывая сноровку и скорость, с которыми насекомоподобное ими орудует, можно было предположить, что один из самых крупных нервных центров находится здесь. Если и сегодняшняя попытка окажется неудачной, то ему придётся усомниться в правильности теории о нервном волокне, чего очень не хотелось делать, потому что весь научный мир, посвящённый в суть проблемы, уже сделал на это ставку. Пусть волокно окажется не таким, каким он его представлял, и будет обладать совсем не такими свойствами, будет сложно синтезируемым или нестабильным. На данном этапе важен сам факт его существования.

Надрез становился всё глубже. Защитное волокно расступалось под воздействием скальпеля. Из-за того, что эта часть существа должна была быть очень подвижной, здесь не было крепких и прочных волокон, разрезание которых с большей вероятностью могло закончиться провалом. Это был несомненный плюс, и Крафтер продолжал работу.

При очередном надрезе под лезвием скальпеля что-то сверкнуло, а одна из лап слегка ослабла. Крафтер нервно выдохнул, ожидая, что сейчас всё тело существа задрожит и повиснет на удерживающих растяжках стенда, но этого не происходило. Он выждал минуту, сделал глоток воды и переглянулся со своей молодой ассистенткой. На её милом овальном лице был вопрос, но произнести его она не решалась, зная, что во время экспериментов Крафтер пребывает в сильном напряжении и по пустякам усугублять это не стоит. Он, в принципе, мог работать и один, но это было запрещено правилами безопасности. Да и должен же был кто-то наполнять водой его стакан, когда тот становился пустым. Для всех прочих работ у него существовали механические помощники — рабочая среда была оборудована кучей всевозможных манипуляторов, а ему оставалось только выбрать нужный и привести его в нужное место.

Поглядев на приборы, Крафтер констатировал, что после последнего надреза интенсивность биотока усилилась. Он мысленно переводил это в человеческие реакции — ускорившийся пульс, подскочившее давление и участившееся дыхание. Он был близко, и то, что человек непроизвольно выдал бы, существо скрывало с присущим ему абсолютным хладнокровием.