Символы превращения в мессе - страница 19

В действительности подобные жертвоприношения предпринимались с целью призвать паредра, spiritus familiaris (Мефистофель — familiaris Фауста!). О том, что схожие заклинания практиковались и алхимиками (или, по крайней мере, рекомендовались), свидетельствует Liber Platonis Quartorum, где упоминаются приносимые планетному духу «oblationes et sacrificia» [подношения и жертвы]. Более глубокой мне представляется идея, выраженная в следующем отрывке:

«Vas... oportet esse rotundae figurae: Ut sit artifex huius mutator firmamenti et testae capitis, ut cum sit res, qua indigemus, res simplex, habens partes similes, necesse est ipsius generationem, et in corpore habente similes partibus... proiicies ex testa capitis, vedelicet capitis elementi hominis et massetur totum cum urina...» (Сосуду... надлежит быть круглой формы, дабы был художник преображающим твердь и черепную коробку; коль скоро искомая нами вещь есть вещь простая, простые же части имеющая, то и порождать ее следует в теле с подобными частями... из черепа выводи ее, то бишь их головного элемента человека, и пусть размачивается все мочой...)

Мы вправе задаться вопросом, насколько буквально следует понимать этот рецепт, и в данном отношении весьма поучительной мне кажется история, о которой повествует харранитская книга Ghaya al-hakim.

Яковитский патриарх Дионисий I рассказывает, что в 765 г. некий предназначавшийся в жертву человек настолько перепугался при виде окровавленной головы своего предшественника, что ударился в бега и подал жалобу на харранских жрецов Аб-басу, правителю Месопотамии. Те были жестоко наказаны. А в году 830-м халиф Мамун, обращаясь к харранским послам, заметил: «Вы, несомненно, те самые люди^ с которыми имел дело отец мой, Рашид». Так вот, если верить Ghaya, то в качестве будущей жертвы харраниты намечали светловолосого человека с темно-голубыми глазами. Его заманивали в некий храмовый чертог, где погружали в чан, наполненный сезамовым маслом. Выбраться из сосуда он не мог, лишь голова его торчала над поверхностью. В таком положении он оставался сорок дней, получая все это время в пищу лишь смоченные в сезамовом масле смоквы. Воды ему не давали ни капли. В результате подобного обращения тело жертвы истощалось до предела и становилось мягким как воск. Пленника часто окуривали благовониями, произносили над ним всевозможные магические заклинания. Дело кончалось тем, что пленнику, чье тело по-прежнему оставалось погруженным в чан с маслом, отрывали голову у первого шейного позвонка. Затем голову, обернув хлопчатобумажной тканью, выставляли в специальную нишу на кучку пепла от сожженных олив. Ее снова окуривали благовониями, после чего голова могла якобы предсказывать засухи и урожаи, смену династий и иные грядущие события. Глаза ее будто бы могли видеть, только вот веки больше не двигались. Голова открывала им даже самые сокровенные их мысли. Перед ней ставились также вопросы научного и технического характера.

Конечно, в позднейшие времена настоящая человеческая голова, по всей видимости, была заменена бутафорской, искусственной подделкой, однако идея всей этой церемонии, особенно если сопоставить ее с приведенным выше отрывком из Liber Quartorum, свидетельствует как будто о том, что изначально харраниты практиковали подлинные человеческие жертвоприношения. Впрочем, представление о таинственной голове значительно старше харранской школы. Уже у Зосимы философы именуются «чадами золотой головы»; у того же автора нам встречается так называемый «круглый элемент», обозначаемый буквой омега. Символ этот вполне можно истолковать как голову, поскольку и в Liber Quartorum круглый сосуд связывается с головой. Помимо этого, Зосима упоминает «наибелейший камень, и голове пребывающий» (ton pany leycotaton lithon ton encepha-lon). В конечном счете, все эти идеи восходят, по-видимому, к отрубленной голове Осириса — голове, пересекающей море, что связывает ее с идеей воскресения. В позднейшей алхимии «голова Осириса» также играет заметную роль.

В этой связи заслуживает упоминания легенда о Герберте Реймсском (ум. 1003), ставшем впоследствии папой Сильвестром II: считалось, что он владеет некоей золотой головой, служащей ему в качестве оракула. Герберт входил в число величайших ученых своего времени; он известен как один из посредников, чьими трудами арабская наука стала достоянием Запада. Возможно ли, чтобы первый перевод (восходящей к харрани-гам), Liber Quartorum принадлежал именно ему? К сожалению, v нас мало надежд твердо доказать эту гипотезу.