Синдром колдуньи - страница 22
Занятия волшебством требовали многих душевных и физических сил. Внушение, трансфигурация, большинство атакующих заклинаний оставались для меня тайной за семью печатями, зато в телекинезе (в основном, в управлении мелкими предметами) я порой превосходила своего учителя.
- Еще раз так сделаешь – получишь! – шипел он, распутывая шнурки на кроссовках. Те вырывались и исполняли танец кобры, будто ненароком оплетая пальцы.
Я скромно опустила глаза. Шнурки дрогнули, изобразили сердечко и сами собой завязались в «бантик».
- Ну и как на тебя сердиться? – вздыхал Артемий.
Одним из наиболее существенных плюсов было то, что как существо волшебное я потеряла восприимчивость к принуждению и проклятиям. Проклинать не решились, а вот подавление воли действовало с перебоями. Послушно, точно марионетка, шагнув в сторону кухни, я резко становилась и спросила:
- А зачем тебе соль? – послали меня почему-то за ней.
В тот день мы запланировали отпраздновать успех ничегонеделанием и по-человечески отдохнуть. Вернувшись раньше обычного, Бенедиктович нашел нас в спальне, спящих мертвым сном в объятиях друг друга и полностью одетых. Вампир тяжко вздохнул, покрутил пальцем у виска и достал одеяло: в доме были перебои с отоплением, поэтому комнатная температура приближалась к уличной. Дохни, и изо рта вылетит пар. Печорин дышать не стал, только пробормотал что-то себе под нос и поплотнее прикрыл дверь в спальню.
Глава четвертая
Знакомые незнакомцы
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем…
А.С. Пушкин
Необычайно долгая и морозная зима уходила со скандалом, прихватив с собой в качестве компенсации большую часть марта. Снег таял неспешно, островками, оставляя на мокром асфальте гигантские лужи, которые за ночь успевали покрыться ледяной корочкой. Весеннее настроение создавали пока в основном коты, репетировавшие под окнами свои дикие первобытные песни. Наш Боня, далекий от каких-либо инстинктов, спал на подоконнике, свесив хвост. Умопомрачения сородичей трогали его мало.
Миновала пора плановых субботников, отметился на приеме последний местный аллергик. Подуставший от беспорядочного труда народ просил пощады, кое-кто даже выклянчил досрочный отпуск. Те, кому повезло меньше, держались на голом энтузиазме.
- Сил моих больше нет! - хлюпала носом Оксана. Она ухитрилась подхватить простуду, ходила злая, раздраженная и обстреливала всех желающих мелкими чихами.
Толян в порыве щедрости преподнес ей связку чеснока и банку красного перца. Эта связка теперь украшала сестринскую, а перцем закусывали санитары. Евгений Бенедиктович, на свою беду заглянув к нам за ватой, выскочил из сестринской с утробным воем, слезящимися глазами и трехэтажным матом.
- Аллергия на чеснок – это стр-рашная сила! – констатировал Сологуб, натирая чесночной долькой хлебную корочку.
Мое обучение магии шло полным ходом. Осваивались только элементарные навыки, часто применяемые в быту и одновременно тренирующие личный резерв. Меня хватало на десяток простых или три-четыре средних заклинания в день. Приходилось довольствоваться малым, дабы не вычерпать силы без остатка.
- Кондуктор, не спеши, - то и дело напоминал Артемий. – Большинству требуются годы тренировок, чтобы просто колдовать по желанию, а ты получила полный доступ за каких-то два месяца. Не беги впереди паровоза – догонит.
- Ну а ты, например, сколько тренировался, чтобы получить этот самый доступ? Только честно, пожалуйста.
- Месяц, - нехотя признался он, - но у меня был немного другой диагноз.
Какой именно диагноз, не уточнялось. Воропаев вообще не любил говорить о себе, больше отшучивался: «Детство? Да обычное, бестолковое – друзья-приятели, дворы, гаражи, партизаны в подвалах, снеговики зимой и прочие радости».
О семье рассказывал, но очень скупо. Отец погиб в Афганистане через месяц после призыва, мать какое-то время держалась, но потом снова вышла замуж. Отчим дядя Жора Лавицкий, однажды ушел из дома и не вернулся. Младшая сестра Маргарита живет в Питере с четвертым по счету мужем. Весь рассказ занял ровно пять предложений.