Синие глаза (рассказы) - страница 22

У дома Ивана Михеева, деревенского старосты, остановилась пара, запряженная в розвальни. Из кузова, отряхиваясь и поеживаясь, вылезли двое немцев и протрусили в избу. Третий положил на солому карабин, который лежал у него на коленях, соскочил с передка и начал, подпрыгивая, бегать вокруг саней, хлопая руками в овчинных рукавицах по бедрам. Матвей улыбнулся: пилотка и уши немца были повязаны пуховым бабьим платком, головки сапог украшали куски пестрого ватного одеяла, привязанные проволокой.

— Частенько, гляди, Ивана-то навещают.

— Еще бы… Он-то всегда укажет, где поживиться, — вытаскивая ухватом чугунки на шесток, ответила Варвара.

Матвей достал из кармана кисет с самосадом, неторопливо скрутил «козью ножку», закурил.

Прошло около получаса, и вот в сенях взвизгнула дверь, заскрипели половицы. В комнату вошло двое немцев. За ними боком проскользнул Иван Михеев, крепкий рябоватый мужик, накануне войны вернувшийся в село из исправительно-трудового лагеря, где отбывал наказание за кражу колхозного сена. Матвей встал, кивнул головой.

— Здравствуйте.

— Гутен таг!

— Присаживайтесь, — Матвей указал рукой на скамью.

Один из немцев — в красноармейской шапке-ушанке и коричневых деревенских катанках— отошел к печи и маленькими заплывшими глазами стал шарить по комнате, как будто искал в ней что-то им забытое. Другой, высокий и поджарый, в сероголубой фуражке с кокардой и черными наушниками, стащил с узкой руки перчатку, вынул из кармана портсигар и, раскрыв его, протянул Матвею.

— Курить.

Матвей взял сигарету, поблагодарил. Иван Михеев потер руки.

— А мы к тебе с делом, Матвей.

Офицер чиркнул зажигалкой, прикурил и протянул огонь Матвею.

— Мне сказаль, что вы большой майстер делайть кароший тулюп, — начал немец, тщательно выговаривал русские слова и рассматривая белый пепел на конце сигареты.

Матвей пожал плечами.

— Какой уж там мастер?

Офицер продолжал, не слушая Матвея:

— Немецкий зольдат нушен теплый русский тулюп. В России ошен холодно.

— Йа, йа, кальт, зимна, — поддакнул другой немец, унтер-офицер, и подвинулся ближе к Варваре.

— Вы, — продолжал офицер, — будете работать для немецкий армия… Понятно?.. Будете делайть тулюп из овшина. Мы будем карошо… — офицер запнулся, подыскивая нужное слово.

— Платить, — робко подсказал Иван.

— Да-да… платить… Деньги… Немецкий марка и ваш… — офицер щелкнул пальцами, — рупь…

Унтер оторвал взгляд от высокого бюста Варвары и похлопал ее по плечу:

— Русский матка карош, — и, подморгнув, поднял вверх указательный палец.

Варвара резко отстранилась от него и исподлобья зло сверкнула глазами. Немец засмеялся и похлопал ее по упругим бедрам.

— Гут, гут… Немецкий зольдат аух гут.

Матвей крепко стиснул в пальцах сигарету:

— Да кто это сказал, что мы овчинничаем? — и покосился в сторону Ивана.

Староста не смутился:

— Брось, Матвей. Что уж говорить… Лучшего тулупника во всем районе не сыщешь.

Офицер пристально посмотрел на Матвея.

— Вы будете работайть. Немецкая армия заставит тебя работайть.

— Да что я… — развел руками Матвеи.

— Ты будешь делать двенадцать русских тулюп.

— А где я на них овчин наберусь? — хмуро спросил Матвей.

— Овшин? Овшины мы будем тебе давайть.

— Да и инструмента хорошего нет у меня…

— Инструмент?.. Майстер долшен хабэн инструмент, — теперь нотки угрозы звучали в голосе офицера. — Тулюп долшен быть ошен карош. Ты будешь отвечайть голова.

— Не чуди, Матвей… Заработаешь… — вмешался Иван.

— Мы будем карашо платить. Немецкий армия ошен богата.

— Еще бы, — искоса глянув на тонкую и грязную шинель немца, проворчала у печи Варвара.

— Я тебе всегда говорил, что с ними жить можно, — шепнул Матвею Иван.

Офицер криво улыбнулся, отрывисто бросил: — Шульц!

Унтер резко повернулся, хлопнув пятками, вытянулся, широко отставив в стороны локти, прижав ладони к бедрам и, задрав подбородок, вперил взгляд на офицера.

Лейтенант что-то быстро по-немецки сказал ему и слегка кивнул головой Матвею:

— До свиданья…

Потом медленно натянул на пальцы перчатку и вышел из комнаты. За ним последовал Иван, к чему-то сказавший «гут», и, еще раз хлопнув Варвару по округлому бедру, выбежал немец в красноармейской шапке-ушанке.