Синтаксис личности. Пособие по типологии Афанасьева - страница 3
Наталья Берлова
Во второй половине ХХ века в Москве жил Александр Юрьевич Афанасьев (родился он в 1950 году). Во многих отношениях он был вполне обычным человеком. У него была семья – жена и двое детей; он зарабатывал на жизнь, как мог, и увлекался литературой, музыкой, живописью, карате, мировой историей и другими интересными вещами.
Александр Афанасьев
Правда, в некоторых отношениях он всё же был, пожалуй, не совсем обычным человеком: он не интересовался карьерой и официальным статусом. Поэтому работал он то театральным бутафором, то сторожем, то редактором в журнале православной патриархии, то мацепёком в синагоге – лишь бы прокормить семью и обеспечить себе возможность заниматься тем, что его действительно интересовало. Он рисовал, сочинял музыку, писал книги, много времени проводил в библиотеках.
Однажды в его жизни произошел кризис. Впрочем, сама по себе эта история довольно банальна: у него были непростые отношения с женой. В какой-то момент он ушел от жены к новой подруге, но и этот роман довольно быстро зашел в тупик. Он был подавлен и пытался разобраться – почему так происходит.
Ему рассказали про соционику – новую психологическую теорию, которая объясняет и даже предсказывает взаимоотношения между людьми разных типов. Он заинтересовался, но быстро убедился, что соционика не может ему помочь, не дает ответа, хотя ответ где-то рядом.
Он продолжал думать – и нашел ответ, объяснивший не только его личные проблемы, но и многие другие проблемы взаимоотношений.
Свое открытие он изложил в книге под названием «Синтаксис любви: типология личности и прогноз парных отношений» (1991).
Еще одна биография – моя
Свое логическое объяснение при правильном взгляде находят до того казавшиеся совершенно противоречивыми и никакой логике не поддающиеся разрозненные факты. События впритирку точно и аккуратно, как нужные кусочки «пазла», укладываются в общую теорию, если она верная.
Александр Ю. Васильев
Значит, это было не зря,
Не напрасно было!
Леонид Дербенёв
Я родилась в 1970 году в подмосковном Реутове пятым жильцом однокомнатной «хрущевской» квартиры, где жили мама, папа, бабушка и парализованный после инсульта дед Марк (Меир). Дед умер, когда мне было 2 года и 3 месяца, но я его довольно отчетливо помню. В 1974 родилась сестра Марьяся, названная по еврейскому обычаю в честь деда.
Только в 1984 году мы смогли переехать в более просторную квартиру, и только в 1987 получили разрешение уехать из СССР в Израиль, о чем родители мечтали еще до того, как встретили друг друга.
1977
Рахель Торпусман, 2013
Мириам Торпусман, 2011
В шесть лет мать отдала меня в музыкальную школу – учиться играть на скрипке. Скрипку я не любила и только зря мучилась. Зато песенку о волке, разученную на уроке сольфеджио, в тот же день переписала другими словами, на ту же тему и на ту же мелодию – перевела, так сказать, с русского на русский. Помню изумление учительницы Марины Генриховны, которой я преподнесла это творение…
В ту же школу спустя три года пошла Марьяся и вскоре прекрасно овладела скрипичной техникой. «Ах, как она вибрирует!» – с удивлением говорили маме. Я этому так никогда и не смогла научиться.
Зато я научилась читать в три с половиной года и скоро начала читать все взрослые книги, до которых могла дотянуться физически. В пять лет вызывала умиление взрослых, цитируя «Фауста» и «Эзопа». А Марьяся, хотя тоже выучилась читать в три года, но уставала после одного-двух прочитанных слов.
В деcять лет одной из моих любимых книг стала книга Бориса и Лены Никитиных «Мы и наши дети». Я завидовала жизни их детей и верила всему, что утверждали Никитины – ведь они говорили это не просто так, а на основании огромного родительского опыта и внимательных наблюдений. А говорили они вот что:
«Все это накладывает отпечаток на будущий характер растущих в семье детей. Можно ли всё предусмотреть? Нельзя. Можно ли за всё отвечать? По-моему, нужно! Часто слышу, с какой легкостью жалуются матери друг другу: „Мой такой неласковый“, или „Такая уж она у меня плаксивая“, или „А мой упрямым растет, и в кого он такой?“, и т. д. и т. п. И никакого намека на то, чтобы поискать причину в собственных своих родительских действиях! Такой, дескать, уродился… Я же