Скачка - страница 28

Он поднялся, снова обдал ее запахом лука. Ей показалось — от него шел жар, так он накалился, и только теперь она увидела, что глаза у него не колючие, хоть и твердые, темные, но где-то в глубине их тлеет сострадание, а это не так уж мало...

— Шофер меня на место подбросит, а потом возвернется. Ты к этому времени будь готова,— спокойно, по-деловому сказал он, и от этих простых слов она чуть не всхлипнула, но он не дал, кивнул:

— Ну, будь здорова... Батюшке кланяйся. Не важно, что не знакомы. Тут другое важно...

Но он так и не сказал, что же именно, и довольно легко понес свое грузное тело к выходу. И в это время Светлана снова увидела застывшее в благоговении лицо Киры, в ее раскосых глазах ничего, кроме восторга, не было, и Светлана внутренне ахнула: «Господи, чего только не бывает!»

— Ты что? — негромко позвала Светлана.

Кира вздрогнула, будто пробуждаясь, посмотрела уже осмысленно на Светлану.

— А что?

И Светлана, сама от себя не ожидавшая такой бестактности, спросила напрямик:

— У тебя с ним что-то есть?

— Не-а,— не удивившись вопросу, спокойно протянула Кира, и вздохнула: — А жаль.

— Это почему же? Он не хочет?

— Хочет,— сказала Кира.— И я хочу. Но он не может. По совести не может... Семья у него...

— Ну и что — семья?

— А то! — вдруг зло сказала Кира.— Если ты не понимаешь, тогда что говорить с тобой. Иди собирайся!.. Да адрес мне оставь. Может, сгодится.

Произнесла она это жестко, беспрекословно, и Светлана невольно подчинилась ей, пошла за вещами.

Она долго не могла отделаться от странного ощущения подчиненности воле майора и Киры — пожалуй, чуть ли не всю дорогу, пока ее вез молчаливый, угрюмый военный с погонами прапорщика. Этот водитель так и не сказал ни слова, сидел, чуть подавшись вперед, и когда ехали тряской дорогой, и потом, когда выбрались на гравиевое полотно, изрядно побитое, а затем на асфальт.

А Светлану все не оставляла мысль о майоре: это же надо, где только не встретишь на этой безмерной земле поборника справедливости; а может, эта потребность в совестливости присуща почти каждому, но у каждого своя мера, и не всегда она совпадает с мерой тех, кто рядом... Как знать? Грузный майор, краснолицый, с белесыми бровями и маленькими темными глазами, все стоял перед ней, и ощущение правоты этого неожиданного человека все более укреплялось. Она ведь и прежде знала: подлинная сила не выносит излишней трескотни, да и вообще всякого шума, она просто действует и потому чаще всего непобедима... Надо действовать, надо спасать Антона.

Это ведь даже странно и необъяснимо: почему во время поездки для нее не существовало ни проектов, ни цифр, ни схем, ничего, над чем она так упорно ломала голову, чем так яростно, до полной самоотдачи прежде жила, словно этот гигантский мир ее работы, ее тяжких, почти нечеловеческих трудов мгновенно отвалился, оставив ее наедине с самой собой. Так внезапно обнаружилось, что, кроме дела, у нее есть и другая жизнь, о которой она упорно старалась забыть, и в этой жизни обитали ее детство, ее юность, Антон, отец и еще множество людей. И вдруг, к ужасу своему, она ощутила: это ведь две разные планеты, ну, если уж не планеты, то две разные формы бытия, которые почему-то невозможно объединить. Светлана не могла ничего объяснить для себя, хотя чувствовала — объяснение необходимо, оно может многое расставить на места, но сейчас не это важно, а Антон... Да-да, Антон, и пока она не поймет, как должна действовать, чтобы спасти его, ничем другим заняться не в состоянии.

Надо брать отпуск и ехать в Третьяков, решила она. Ведь Антон сказал: только там и можно найти ответ.

 В Третьякове как заладят дожди, то не меньше, чем на неделю. Говорят, началось это, когда порубили леса за заводом, ведь добрались и до отрогов гор, даже те деревья, что росли на склонах, повалили. На порубках разросся кустарник, а по низинам земля заболотилась, и оттуда поднимался дурманный туман, цеплялся за голые острые вершины гор, собираясь в дождевые тучи, а они застилали небо, и поначалу моросило, а уж где-то на третий день начинало лить ровно и, казалось, так будет всегда. Тучи нависали низко и держались недвижно. Чаще всего дождь кончался ночью. Небо внезапно обнажалось, и в нем вспыхивали яркие, сильные звезды, а утром под солнцем быстро просыхали тротуары и мостовые, но где были колдобины, еще долго держались лужи.