Скандал - страница 11

То, что затем произошло, было так неожиданно и ошеломляюще, что Ингрид потом едва-едва смогла восстановить эту сцену. Клаус крикнул. Сразу же вслед за этим представительная пожилая женщина открыла дверь. У нее было совершенно убитое лицо, веки покраснели от слез, и она, казалось, была совсем подавлена.

— Герр Клаус, герр Клаус, — жалобно восклицала она.

— Что вы, Тереза! Что случилось? В таком состоянии я вас никогда не видел…

— Ах, герр Клаус! — Тереза уставилась на Ингрид, стоящую в стороне. — Кто это?

— Я… — начала Ингрид, но Клаус перебил ее.

— Что с вами? Что произошло? Кто в доме? Почему никто не встретил фроляйн Буш на вокзале? Это — фроляйн Ингрид Буш, секретарь Леонгарда. А это — Тереза, добрый дух нашего дома, хотя я не всегда уверен…

— Боже мой! Секретарша! — воскликнула Тереза. — Еще и это! Да… Я совсем забыла. Но кто же мог подумать?

Из-за спины Терезы возник мужчина, который выглядел так, словно он две недели не спал. Его бледное и морщинистое лицо с круглыми щечками напоминало мордочку хомяка. Коротко подстриженные волосы стояли дыбом. Он отодвинул экономку в сторону.

— Герр Клаус Майнинген? — обратился он к Клаусу. — Имею честь представиться: Бюзольд, доктор Бюзольд. Хорошо, что вы приехали.

Тереза наблюдала происходящее широко раскрытыми глазами. Казалось, до Ингрид никому не было никакого дела.

Клаус вопросительно смотрел на них.

— Можете вы мне, в конце концов, объяснить…

— Сейчас, — сказал доктор Бюзольд и отступил назад. — Войдите.

Он вскользь поклонился Ингрид, которую Клаус пропустил вперед, с любопытством оглядел ее и что-то пробормотал.

— Я попросил бы вас пройти со мною в кабинет, — сказал он, обратившись к Клаусу. — Нам удобнее побеседовать с глазу на глаз.

— А что делать с секретаршей? — спросила Тереза.

— Я думаю, для фроляйн Буш найдется комната в доме. Проводите ее наверх, словно ничего не случилось.

«Словно ничего не случилось? Значит, что-то все-таки случилось? — подумала Ингрид. — И Клаус Майнинген, по-видимому, о чем-то догадывается».

— Да. И возьмите чемодан, — добавил он.

Бросалось в глаза, что брат сенат-президента относится к Терезе не очень-то почтительно и даже несколько фамильярно. Но та не возражала.

Клаус подошел к Ингрид и положил ей руку на плечо.

— Я вскоре о вас позабочусь.

— Что случилось? — спросила Ингрид, не повышая голоса.

— Я не знаю. — Клаус сделал предупреждающий жест. — Не беспокойтесь.

Он попытался улыбнуться и в сопровождении доктора Бюзольда проследовал в кабинет.

Ингрид обернулась к экономке:

— Значит, вы — Тереза, — сказала она дружелюбно.

— Фроляйн Пихлер, — горделиво поправила та и кряхтя подняла чемодан.

— Позвольте мне. Я сама донесу чемодан.

Тереза покачала головой.

— Поднимайтесь наверх, — предложила она и зашуршала мягкими туфлями следом за девушкой.

— Когда, по-вашему мнению, я смогу представиться герру сенат-президенту? — робко спросила Ингрид.

Тереза обернулась, достигнув уже третьей или четвертой ступеньки. Ее подбородок дрожал. Она пыталась что-то сказать, но ей это удалось не сразу.

— Вообще никогда. Герр сенат-президент был сегодня убит.

Клаусу удалось все же сохранить самообладание, когда он сидел с доктором Бюзольдом в рабочем кабинете брата. Врач не затруднял себя долгими приготовлениями, а сразу же перешел к делу.

— Доктор Майнинген, — сказал он резко, — умер вследствие отравления цианистым калием.

Клаус опустил голову — его лица не было видно. Несколько секунд оба молчали. Затем Клаус снова поднял голову. Он был бледен, но выдержан и спокоен.

Доктор Бюзольд, казалось, наоборот — совсем упал духом.

— Вам, наверное, известно: я был его другом, возможно, единственным, — сказал он и подкрепил свои слова соответствующим жестом. — Мы с ним здесь, в этом кабинете, по вечерам часто играли в шахматы. Он почти всегда выигрывал, сделав какой-нибудь совершенно неожиданный эффектный ход, замысел которого отличался простотой и изяществом. Вчера, например… а сегодня… — Врач тряхнул головой, снял очки и вытер глаза тыльной стороной ладони. — Я все еще не могу прийти в себя. Я его видел, я его обследовал. Когда я вошел, экзитус уже стал фактом. Ничего нельзя было сделать…