Сказ про Игната - хитрого солдата - страница 20
— Заходи, Игнатка, в дом. — Дед утёр рукавом белёсой рубахи блестящие от слез глаза. — Хозяином будешь… А Ульяна сейчас воротится.
Игнат потянул на себя косую, рассохшуюся дверь и шагнул, сильно наклоняясь, чтоб лоб не разбить, в избу.
Повеяло терпкими лесными и болотными травами — запахами далёкого детства.
В маленькое подслеповатое слюдяное оконце едва сочился свет. На улице, хотя солнце ещё и не взошло, уже было светло, а в избе царили предрассветные сумерки. Но и в сумеречном свете можно разобрать — горница прибрана. Пол, видно, только недавно вымыли — ещё не просох. От печи плыло родное, уютное тепло.
— Ждали, значит, — дрогнувшим голосом произнёс Игнат.
— Это на чужбине сироте худо, — ответил тихо дед. — А на земле отцовской хоть ни кола ни двора нет, а жить легче.
Дверь в избу осталась открытой, и в неё, предупредительно кашлянув, вошли двое крестьян, поздоровались.
— Сверстники это твои, Игнатка, — сказал дед, — братаны Василий да Демид. Демидка-то постарше будет.
Василий был чуть пониже Демида. Лицо, словно мохом, поросло сизой щетиной. Круглый, как гриб, нос выглядывал из щетинного мха. Цепкие глаза смотрели с любопытством.
У Демида небольшая, чёрная, растущая куда-то вбок борода. И от этого всё лицо у него кажется скособоченным, весёлым и озорным,
— Помню я вас! — Игнат обнял братьев, расцеловал. — Как дрались, помню. Рыбу удили… Коней ночью пасли… Как живёте?
— У одного нет ничего, у другого и совсем пусто, — ответил за них дед. — Холоду-голоду амбар полон, а чего нет — тому и спору нет.
— Какая у нас жизнь! — махнул рукой Василий. — Одно слово: гол как сокол, бос как гусь.
— И я, Игнат, живу не хуже других, — озорно молвил Демид. — За нуждой в люди не хожу — своей довольно. Давай биться об заклад, на ком больше заплат?
Игнат улыбнулся одними глазами, мохнатые брови его шевельнулись, изогнулись.
— Заплаты потом считать будем, найдём время… Да вы садитесь, гости дорогие… Вот чем угощать-то вас, не ведаю. У меня пока ни ложки, ни плошки, ни скотинки, ни животинки. Посуды в доме — горсть да пригоршня, а еды и того меньше…
— Кто это тут плачет-жалуется? — послышался скрипучий голос, и на пороге появилась высокая статная старуха с большим узлом в руке.
— А-а, бабка Ульяна пожаловала! — весело воскликнул Демид. — Всему дому голова!
— Твоей матери, Игнатка, Ульяна первая подруга была, всё одно что сестра родная, — пояснил дед. — Или не помнишь?
— Помню, как забыть! — Игнат взял из рук Ульяны узел, поцеловал бабку.
— А это кто? — спросил он, приметив в дверях вихрастую девчонку с большими любопытными глазами.
— То внучка моя, — ответил дед, — пока Стёпой зовут-кличут. Вырастет Степанидой станет…
Лицо бабки Ульяны было чуть светлее тёмного платка, окутывающего её голову. Морщин у бабки было столько, что, казалось, будто кто-то взял и скомкал всё лицо. Только большие глаза, как два бездонных родника, синели среди борозд, морщин и складок. Когда Игнат заглянул в них, то ему показалось, что в глубине их, словно в полдень на дне колодца, сверкают звёздочки.
— Соловья баснями не кормят, — проскрипела Ульяна. — Всё, что есть в печи, — всё на стол мечи.
— В печи щи да гороховая каша! — радостно возвестил Демид.
— А в горшке кисель зреет! — доложил Василий, вставая на лавку и заглядывая на печь.
— Не замесишь густо, коль в амбаре пусто, — сказала Ульяна. — Уж ты не обессудь, Игнатушка. Не оставили нас люди добрые, помогли, чем могли. В узел загляни, Игнатушка.
Стёпка, как бабочка от цветка к цветку, заметалась по избе от печи к столу.
Ускользнувший было из избы дед вернулся и, весело улыбаясь, проговорил:
— Игнатка, щи да каша с киселём не убегут, а банька может простынуть! Веники распарятся!
— Вот удружили так удружили! — обрадовался Игнат. — Нет ничего лучше после дальней дороги, чем банька наша русская!
Он вынул из принесённого Ульяной узла чистую рубаху.
— Солдатское богатство известное, — сказала бабка, — две дыры да две заплаты.
— А что солдату нужно? — уже с порога обернулся Игнат. — Дождь его вымочит, солнце высушит, кудри ветер расчешет! А насчёт баньки я, дед, вот какую думку имею: пар подавать нужно с мятой да с настоем ромашки. И не просто, а так, как в морозных, северных краях делают…