Сказание о Громушкиных - страница 11

Витек эти книги, если надо, прятал у себя на даче, особенно после того, как у одного поэта устроили обыск. Время пришло крутое, андроповское.

Для хранения он заказал коробку из нержавейки с плотной крышкой и замком. С этой коробкой смотался на Машине, что папа держал в гараже, аж на сто лет назад и зарыл ее под елочкой, которая была теперь огромным старым деревом, корни – будь здоров, не вытащишь экскаватором. Когда надо было достать коробку, возвращался в то время, в какое закапывал, короче – без проблем. Сам он этой литературы не читал, он вообще до поры до времени читал мало – некогда. Другое дело – послушать новые записи или самому побренчать на гитаре. А это фуфло… Кому оно надо? Но раз Маринке интересно – закон. И что еще хорошо: Витиными делами, как он работает да где берет деньги, Марина никогда не интересовалась, и это тоже было очень хорошее качество.

"Жигули" катать Марину Громушкин дал без слова. Еще бы! Они с супругой ночью опять говорили, мол, хорошо бы Витька поскорей на ней женился, не то уведет еще какой-нибудь из… этих, из ихних. Еврейские жены, все знают, прекрасные хозяйки. А матери какие! "Бери сынок, автомобиль, что за разговоры!"

С Мариной договорились так: Виктор идет по своим делам, она по своим. До утра. Ночевать Марина пусть остается у какой-нибудь подружки или у Лехи-поэта, ее дело. Пусть только точно скажет, куда идет, Виктор утром заедет.

Марина была согласна, пойдет к Леше, тому как раз дали одну книжку всего на ночь, будут вместе читать… Это у них называется "книжку читать". Ну-ну… Ладно, без проблем. Маринкино дело.

Вечера в августе, а на дворе стоял именно август, уже темные, Витек и это учел. Сел в автомобиль и погнал на дачу. Там теперь никого, все соседи разъехались. В доме снял модный костюм, разделся догола, натянул приготовленное. Пошел в гараж, светя себе фонариком, отпер Машину, закрыл дверь и нажал на 100. И через несколько минут уже выходил наружу.

Погодка тут, правда, была не та, что у нас, – дождь. Но, может, это и не плохо, хотя резиновые сапоги подошли бы для "операции И" сегодня больше. Ну да хрен с ними, что сделано, сделано. Путь до деревни Витек знал наизусть, приезжал не раз, ходил и днем и ночью, каждую кочку помнил. В кроссовках двигаться было сподручней, так что добрался до места за двадцать минут. Деревня, ясное дело, дрыхла. Они, как солнце сядет, – по полатям.

На кладбище – ни души, уж это он заранее предвидел: какой идиот полезет сюда среди ночи, мертвяков побоится и вообще – зачем? Но идти среди крестов было не слишком уютно даже Витьку, который ни в какие привидения не верил.

Подошел к церкви, достал ключи да на всякий случай потянул на себя дверь. А та и открылась – без шума и писка. Лохи и не подумали запереть храм, тем хуже для них.

Посвечивая фонариком, вошел внутрь. Батюшки – икон-то, икон, хоть ж…й ешь! Кто бы посоветовал, что брать, всего не унесешь! Вот тут и пожалел, что мало знает, надо было про иконы хоть с кем-то проконсультироваться. Да чего уж теперь! Выбрал те, что в золотых окладах… Может, правда, и не золото… А-а, и медные сойдут! Начал снимать, обрезая веревки, – хорошо, не забыл нож. Складывал на полу в стопку, чтоб потом сразу в рюкзак. Крупные не взял – куда их? Когда понял, что больше в рюкзак не влезет, вдруг заметил посреди помещения, на возвышении, укрытом какой-то тряпкой, еще икону. Эта была, видно, особенная – вокруг восковые цветы, погасших свечей до хрена… Посветил – эта… мадонна с младенцем или как ее там. В рюкзак ее! И только закончил упаковку, все вошло тик в тик, вздрогнул, услышав сзади, из темноты, тихий голос:

– Кто тут?

Повернулся – стоит в двух шагах мужик, сам с бородой, а из-под балахона голые тощие ноги. Поп, не иначе! Принесло его!

Витек направил луч фонарика прямо тому в рожу – ну, точно поп, старик. А может, кто из обслуги?

Старик как забазлает:

– Сгинь, – орет, – нечистая сила!

Витя не сплоховал и на себя посветил фонариком. Тот как увидел черную одежду да куски шнурка, что на берете торчали, совсем ошизел. Крестится, орет не пойми что. А не уходит, стоит, как столб. Пришлось применить прием, дал раза ребром ладони по шее, тот – с копыт. А Витя – на улицу, через кладбище – бегом. По дороге остановился завязать рюкзак, слышит – в деревне собаки залаяли. Побежал. А лай все ближе. Потом вдруг колокол ударил. Никак старый лох мало получил, очухался? Или кто еще зашел, увидел попика на полу, поднял хай… Витек пустился со всех ног, плюхнулся в какую-то лужу, промочил кроссовки, да не до них. Колокол так и грохочет, собаки лают. Кто-то еще орет, но далеко. Неужели придурки самого черта не испугались, вот темнота!