Сказание о Железном Волке - страница 13
Не было в нашем роду завистников! Не было предателей и обманщиков! Не было безруких, чем бы ни занимались Мазлоковы — ковали железо, пасли лошадей или сеяли кукурузу!..
Но предание говорило иначе…
А может, и не стоит называть преданием пущенную кем-то злую молву, о которой один род столько лет пытался забыть, а другой не забывал напомнить ему?
Эта злая молва уверяла, будто крымчак, убивший Челестэна, вскричал:
— Ты предал своего друга, кузнец!.. А предавший друга достоин смерти!
Он выхватил из ножен кривую саблю и отсек Мазлокову голову — кольчугу Челестэна снимали с него, когда он уже лежал без головы.
Кузнеца Челестэна приезжие ханы велели похоронить по обычаю предков, со всеми почестями, а труп Мазлокова бросить у него в ногах, чтобы Мазлоков и на том свете угрызался от сделанной подлости и прислуживал Челестэну в загробном царстве… Жители аула не хотели этого делать. По их понятиям, предатель недостоин был лежать и в ногах преданного им товарища, но крымчаки сказали: так будет!.. И если кто потом возьмет в руки заступ или лопату, чтобы разрыть курган, — того ждет страшная кара…
Говорят, что кто-то из жалости поставил рядом с Мазлоковым кувшин с целебным медом: уж если он обречен прислуживать — что ж, пусть будет всегда в силах делать это хорошо — чтобы хоть чуть да оправдаться в мире ином.
Крымчаки уехали, но жители аула, которые никак не могли оправиться от потрясения предательством Мазлокова, решили, что он все-таки не должен лежать рядом с настоящим адыгом, рядом с героем…
Никто не брал в руки лопаты, никто не брал в руки заступа.
Несколько недель копали землю концами шашек и рыли курган кинжалами и относили землю в полах бешметов. Женщины приходили сюда с домашними ножами и таскали землю в подолах платьев, а маленькие мальчики тоже ковыряли его своими кинжалами и отбегали от кургана с землей в ладонях.
Труп Мазлокова бросили на съедение диким собакам и воронью.
Около кувшина с целебным медом с утра до вечера роились пчелы: через несколько дней он был пуст, а мед из него вновь запечатан в ячеи на рамах аульских ульев.
— И ты? — медленно начал Вильям Викторович, когда я перестал рассказывать. — Ты хочешь?.. Хочешь…
— Я хочу раскопать курган, да!
— Он сохранился? Ты знаешь, где он?.. Знаешь, что это именно тот курган?
— Он на краю аула, в низине. А существует еще и потому, что его охраняет старик Челестэн.
— Покровитель кургана? Мифический старик?..
— Да нет — самый настоящий! Живой старик — Осман Челестэн, — и тут я снова замялся.
Не хотелось бы говорить о нем: злой старик. Сказать, что вредный — тоже не совсем так… Тем более, что всякую весну, когда начинают пахать, он чуть ли не переселяется к своему кургану — на соседней горке даже балаган поставил. И каждую осень, если пашут под зиму… Это мне отец говорил: как-то они сильно задержались, пахали уже по холодам, но старик Осман все равно жил в своем балагане…
Ну, не хотелось мне об этом говорить!.. Не хотелось порочить старика…
Да и как все это объяснишь, если весь аул толком ничего не может понять. Дедушка Хаджекыз как-то сказал об Османе: «По-моему, то, что в нашем шиблокохабльском кургане лежит предок Челестэна — это может казаться единственной правдой в его жизни… Во всем остальном сам джиннэ не разберется!»
— А он, извини, даст тебе раскопать курган?
— Старик Осман?.. Челестэн?
— Как понимаю, фамильный курган.
— Фамильный, так. Но фамилий-то две. Кузнецов было двое. Двое!.. Иначе бы не было и этой легенды… предания этого. И еще неизвестно, что там, в кургане. А старик… он как бы присвоил его, что ли.
— А ты надеешься, что оба кузнеца там, под курганом?
— Я-то в этом уверен… Не только я — все Мазлоковы! Правда, вспоминают об этом все меньше и меньше… Для моих братьев это вообще не имеет значения — они отмахиваются от меня, когда я начинаю говорить о кургане. Да и сестра… вообще вся родня. Весь род. Только вот мой дедушка Хаджекыз — он часто вспоминает об этом.
— Вы что-то не досказали, Сэт? — вмешалась вдруг Аида Викторовна, женщина, очень далекая от истории, от археологии — вообще от всего, чем занимается ее младший брат — работала заведующей производством громадной фабрики-кухни.