Сказание о Железном Волке - страница 41

— Забыли, где вы находитесь?.. Что смешного — соврать уважаемому человеку?.. Что смешного, я тебя спрашиваю, Мазаов Калаубат?

— Я-то тут ни при чем, — начал Пацан — Это все Барон, это его штучки…

— Просто я хотел проверить его еще раз! — оправдывался Рамазан. — Адыгеец он все-таки или цыган?.. Адыгеец не может так поступить!

— Какие они цыгане, Тыховы? — спросил Урусбий Юсуфоков — Другое дело, что вырос он без родителей…

— Даже если адыгеец растет без родителей, таким он стать не может! — уверял теперь Рамазан — Я точно знаю: он цыган!.. Достаточно посмотреть, во что он свой дом превратил… Забор уже упал, а он не может наклониться, поднять его и, как все люди, подпереть… Я точно говорю вам: цыган!

— Встречу я его на улице, встречу! — пригрозил дедушка.

И не успел он еще это договорить, как у страдальца Асхада за плечом в дверях появился Тыхов Анзор собственной персоной, как говорится… но что с ним случилось, что?!

Приложив правую руку к левой стороне груди, как делали в старину всадники, он с достоинством поклонился Оленину:

— Твой намыс[12] еще выше да будет, тот, кто в жантэ[13]… Гость адыга в крепости сидит!

— Спасибо вам! — обе руки приподнял Вильям Викторович.

Барон уже кланялся остальным:

— Старости вам счастливой!

Бедные наши старики запереглядывались, а дедушка Хаджекыз проворчал:

— У тебя, видно, хороший слух, Анзор!.. Потому ты тоже заспешил с улицы в крепость!

— Я на минутку, Хаджекыз…

— Садись, Анзор!.. Во-первых, раздели с нами радость, а во-вторых, раздели пищу…

— Спасибо, Хаджекыз, — я недавно ел…

— А ты знаешь, Барон, как цыган от индюшки отказывался?

— Н-нет, Хаджекыз…

— Цыган пришел в дом к людям… Так же, как ты пришел… И ему сказали: садись, цыган, поешь с нами!.. Нет, он говорит: не хочу!.. Да это ведь индюшка, цыган!.. Недаром ведь она называется у адыгейцев богокурица. Богиня всех куриц!.. А цыган опять: не хочу!.. Тогда хозяин говорит: пусть двое его держат, а я ему буду в рот куски класть!.. Вот двое держат цыгана, а хозяин индюшку подает. Вдруг цыган начал вырываться. Что такое, цыган?.. А он говорит: пусть один держит, а двое в рот куски кладут — один не успевает…

Мои племянники уже притащили табуретку, и Асхад нашел местечко, примостил ее у стола рядом с Карауковым Урусбием… Тагангаш поставила тарелочку и стакан рядом, положила вилку и почему-то посмотрела на Оленина… Он словно ждал этого ее взгляда — так вскинулся, так радостно улыбнулся ей…

— Так что садись, Анзор, ты не первый отказываешься! — закончил дедушка.

Барон чему-то улыбнулся и руки потер:

— Меня-то не надо держать, Хаджекыз!..

— Пусть все трое куски подкладывают? — очень серьезно поинтересовался дедушка.

И тут-то наконец все дружно рассмеялись: Барон еще и не успел понять толком, почему…

Я уже начал было следующую главу, о Железном Волке, но тут вдруг понял, что о тех событиях, которые произошли на следующий день после хачеша, надо отдельно рассказать.

Когда я подходил утром к своему кургану, то еще издали услышал мощный рокот. Потом этот рокот сделался тише, зато, показалось мне, различимы стали что-то гневно кричащие голоса… Все это происходило за курганом, и, чтобы не обегать его, я бросился на вершину. С макушки открылась мне такая картина: у подножия стоял бульдозер с выбитым лобовым стеклом, мотор его работал, а около бульдозера незнакомый мне рослый парень, схватив за руки старика Османа, пытался повалить его на землю…

Я кинулся через заросли терна, побежал вниз.

— Эй, что ты делаешь?!

Парень, видно не слышал. Осман повалился набок, и парень наклонился над ним, удерживая старика на земле. Схватив парня за плечи, я рванул его на себя. По-моему, он отшатнулся больше от неожиданности…

Парень был незнакомый, с виду скорей всего армянин: стоял теперь, готовый броситься уже на меня — выставил растопыренные пальцы и сгорбился, у гнул голову.

— Только попробуй! — грозно, как мне показалось, предупредил я. — Попробуй — тебя и свои потом не узнают.

Он вдруг что-то закричал, и я почувствовал удар в челюсть: в глазах у меня поплыли круги… Сквозь вату в ушах я услышал чей-то стон.