Сказание о Железном Волке - страница 8
Биболет покачал головой, поулыбался задумчиво, но ответил как-то уж больно прозаически:
— Просто тогда, я думаю, негде было кирпич красть… А сейчас везут — каждая вторая машина — краденая, представляешь?.. Как можно на это равнодушно смотреть? Вот и стою тут, ловлю.
— Обратно отправляешь?
— Зачем? — рассмеялся Биболет. — На кирпичном заводе я зарплаты не получаю — пусть они там сами свои убытки считают. А я тут, знаешь, что придумал? Ну, какая очередь в детский садик, тебе рассказывать нечего. А новый строить пока не собираются… Уже было и место отвели, а потом: нет средств. Нету денег!.. Тогда я попросил в аульском Совете показать мне это самое место, где должен быть садик. Туда теперь машины с ворованным кирпичом и заворачивают! Да там уже целая гора — скоро будет выше, чем Ошхомахо[3]. А потом приду и скажу: вот, пожалуйста, — кирпич есть! Стройте.
— А потом табличку прибьют: «Детсад имени лейтенанта милиции Биболета Бакова»… так, что ли?
Но Биболет отмахнулся:
— Тебе хорошо шутить — ты вон пока один, даже жены нет, не то что детишек… С меня хватит, если они мою дочку в садик возьмут! В порядке очереди — да-да, Сэт!
Я и тогда ему позавидовал, и теперь тоже испытал что-то похожее на зависть: у него четкие обязанности, и он знает, чего хочет… Пожалуйста, вот: считай, подарит аулу детский садик. А что полезного ждать моим землякам от меня?.. Валяет дурака — курганы роет!
Домой я пошел мимо автостанции, чтобы заглянуть в опорный пункт, куда заходит иногда Биболет — может, мне невольно хотелось подзанять у старого дружка и его решительности, и надежности?..
Дверь в комнату была приоткрыта, на тяжелом двухтумбовом столе с продранным посреди столешницы дерматином лежала милицейская фуражка…
Я перевернул фуражку, положил ее дном вниз: а то деньги у Биболета не будут водиться… Семья у него и в самом деле уже большая, живут тесно, а много ли в милиции платят?
Достал из кармана куртки пакет, который мне вручил Ереджиб… вид у него при этом был какой-то необыкновенно значительный!
Вытащил из конверта листки — изжелта-серые, видимо, очень старые… Заголовок с подзаголовком напечатаны большими буквами:
Надо ли объяснять, что в текст я прямо-таки впился:
«Осенью 1861 года далеко разнесся слух о приезде в Хамкеты русского царя для переговоров с представителями абадзехского народа. Об этом эпизоде я слышал, и не раз, от абадзехских стариков, но наиболее полным и красноречивым был рассказ моего дяди Магомчерия Магометовича Азаматова-Бгуашева, который слыл за правдивого и интересного рассказчика. Он говорил, что ему в ту пору было 20 лет и что он — один из множества черкесских юношей, прискакавших на столь знаменательное зрелище.
Народу было видимо-невидимо. Пешая масса стояла по кругу, ее замыкали всадники, внутри был свободный круг. Впереди стояли народные представители; это были самые известные, самые уважаемые люди.
Был тихий, ясный день.
Вдали показалась кавалькада, ехавшая по направлению к собравшемуся народу. Через некоторое время можно было ясно различить всех всадников…»
За окном пронеслась ватага мальчишек, они что-то закричали.
Я на секунду оторвался от текста, и тут вдруг припомнилось видение давних дней… конечно же, это те листки!..
Еще, пожалуй, в девятом классе дома у нашего историка я увидал их на столе, придавленные книгами… Две-три строки невольно прочитал и стал отодвигать книги:
— Что это, Ереджиб Батович, — можно глянуть?
Учитель спохватился:
— Ей, тебе это рано, рано!..
По моему виду понял, что поспешность, с которой он спрятал тогда листки, меня обидела и мягко произнес: «Запомни: будет день, когда я сам предложу тебе это прочитать, Сэт!.. Договорились?»
Выходит, этот день настал?
Оттого и вид был у Ереджиба такой значительный?
Не стану больше делать никаких отступлений… И приведу текст целиком: он нам потом еще пригодится.
«Впереди ехали трое всадников: царь на высокой английской чистокровке, справа от него генерал Лорис-Меликов, слева — главный переводчик при особе царя полковник князь Мамат-Гирей Лоов, а далее — группа генералов и высших чинов со своими ординарцами, позади всех — почетная охрана, эскадрон драгун. В этой группе были и знатные горцы — офицеры, которые состояли на царской службе. Из всех выделялся Лоов. Это был кадровый офицер с военным образованием (окончил кадетский корпус), горский князь из знатной абадзинской фамилии. Он прекрасно говорил на русском и черкесском языках. Своим внешним видом он бросался в глаза: роста выше среднего, с выразительными энергичными чертами лица, с маленькой черной бородкой. Ему было 40–45 лет. Одет был изысканно, но просто: на нем была черкеска серого цвета, оружие в сауре, пояс, кинжал и газыри червленые, на голове высокая каракулевая папаха, на ногах — горские сафьяновые ноговицы и чувяки, тесно облегающие ноги, без галунов.