Сказания Иномирска - страница 25
— Ай… Осторожнее надо быть!
И тут я сделала свою самую главную ошибку: обернулась. Лучше бы я этого не делала. Рядом с качелями стояла, уперев руки в бока, полупрозрачная девчушка, одетая в летний сарафан и босоножки. Волосы были светлыми, растрепанными, а голубые глаза смотрели на меня не очень-то доброжелательно.
Вдоволь наглядевшись, я повернулась к ней спиною:
— Паранормальность. Я сваливаю.
Своё намерение я бы непременно исполнила, если бы не эта противная девчонка, вполне материально ухватившая меня за куртку:
— А ну, стоять! Пока не извинишься — не отпущу!
Куртку мне было жаль, а потому пришлось оставить мысли о бегстве. Я снова повернулась к призрачной девчонке, глядящей на меня исподлобья:
— Ну, извини… Может, теперь отпустишь?
— Нетушки! — словно боясь, что я всё же решу пожертвовать своей курткой, дабы сбежать, она вцепилась в меня ещё крепче. — Теперь ты просто обязана мне помочь!
С большим трудом я подавила тяжкий вздох. Вот ведь влипла!
— Чем, по-твоему, я могу тебе помочь, несчастный дух? — прямо спросила я у девчонки.
— Я не дух, у меня имя есть! Анечка! — мои слова не очень-то понравились «призрачихе» и она буквально-таки повисла на моей куртке.
Послышался треск.
О-па!
А я-то всегда думала, что призраки невесомы… Вот так и рушатся шаблоны. Увы и ах. Ради спасения куртки я была готова пойти на всё…
Даже вляпаться в очередное злоключение.
— Помогу чем смогу! А теперь отцепись от меня.
— Вот и хорошо, — почти мурлыкнула Анечка, добившаяся своего. — Дело в том, что…
— Я знаю, — тут же перебила я девочку. — Ты просто хочешь, чтобы я пригласила сюда людей, которые смогут обнаружить твоё тело, закопанное в детской песочнице. После этого мы пригласим священника, чтобы он всё здесь освятил, проведём похоронный обряд по всем правилам… И после этого ты сможешь упокоиться с миром!
Да, по-моему, всё так и есть. Вот только девичье личико выражало скорее недоумение, чем благодарность за то, что я вот так вот, с лёту сообразила, что же именно ей от меня нужно.
— Всё не так… Я… — она сжала руки в кулаки. — Я… Я просто жду свою сестру, чтобы мы, наконец, смогли помириться! Ты — первая, кто заметил меня, и поэтому я прошу о помощи…
Из призрачных глаз Анечки потекли не менее призрачные слезы, и она принялась рассказывать мне о том, как же докатилась до такого «промежуточного» состояния.
***
История была стара, как мир. Я бы даже могла сказать «шаблонной», если бы не видела перед собой результат всей этой драмы.
Жили-были две сестры. Старшая, Ира и, соответственно, младшая, Анечка. Душа в душу жили, всё делили, друг дружку понимали с полуслова. Но вот, случилось однажды Анечке запачкать вареньем любимую скатерть старшей сестрёнки… Разразился самый настоящий скандал с обвинениями, избиениями и… последующим полётом Анечки в окошко. Такой вот неуравновешенной Ира оказалась. Этаж был двенадцатым, а смерть девочки — мгновенной.
-…и с тех пор, я брожу здесь, никем не виденная и никем не слышимая, — на такой вот драматичной ноте закончила она свой рассказ. — До тех пор, пока не появилась ты. Как тебя, кстати, там?
— Ась? — я вздрогнула, когда Аня обратилась ко мне, так как занималась мысленным оплакиванием дополнительных занятий. — Ида. Ида Сидорова.
— Я спросила только имя! Не нужна мне твоя фамилия! — задрала нос кверху девочка.
— В таком случае, зачем тебе моя помощь? Найдёшь кого другого, кто тебе только своё имя сообщит… Отцепись! — назойливое привидение опять начало покушаться на мою куртку. — Всё! Всё! Признаю свою вину!
— Так-то лучше, — ухмыльнулась Аня. — Я ненадолго вселюсь в тебя, не против? Я почему-то не могу вернуться в свой дом, как бы ни старалась…
— Где, между прочим, приземлилось твоё бренное тело после падения? — не то, чтобы мне очень уж было интересно, но тем не менее.
— Вон там, — девочка кивком указала на песочницу.
У меня глаза на лоб едва не вылезли от удивления. Никак не ожидала, что моё простое предположение окажется правдой.
— Смотреть мне в глаза! — скомандовала мне девочка. — Так… Начинаю вселение!
Это «вселение» оказалось на редкость неприятной штукой: в глазах начало темнеть, а я стала чувствовать себя слабой и вялой. Единственное, что успел уловить мой гаснущий разум, так это недобрую ухмылку на губах Анечки.