Сказания о титанах - страница 14
И неистовый, в слепом гневе от скорби по другу, потряс он плечами край неба, чтобы мир богов пошатнулся.
Заходило небо ходуном. Покатились по небу сами собой гром́а – не гром́а, а колеса небесных телег, соскочившие с осей мировых, – и не просто колеса, а молоты: что ни спица, то молот, что ни обод, то молот, что ни само колесо, то молот. Ох и молоты в небе!
Только над Чудо-горой не гремят эти молоты. Да где ты, Чудо-гора!
Обрушил бы небо богов Небодержатель от горя по утрате друга. Но не мог Атлант оторвать рук от небосвода. Держит небо его руки – словно припаяны к нему.
Так остался мир богов нерушимым. И живая жизнь не погибла.
Тогда тяжко застонал огромно-могучий титан:
– Вы, бессильные руки титана! Обманула меня моя мощь.
И повисла в углу его глаза, на реснице, сожженной зноем, слеза. Покатилась по каменным складкам щеки и упала на землю каплей-морем у ног Атланта. Уступила слезе почва земли, углубилась гранитной чашей, и стала слеза Атланта озером.
Пока скорбная весть о смерти Хирона летела через горы и моря к Атланту, шел от гор Кавказа, от столпа восхода, к пределам Атлантовым, к столпу заката, за золотыми яблоками Геракл.
Что так низко опустился над ливийской пустыней Гелий-Солнце, замедляя бег-полет солнечных коней, когда Геракл шагал по раскаленным пескам пустыни? Зачем наклонился, почти выпал из возка-колесницы древний титан-солнцебог? Изо рта его – зной. Из ноздрей его коней – зной. Под копытами конскими – зной. Выпит воздух полуднем.
Изнемог Геракл. Боль высверливала обожженные стопы. А бог сеет по пустыне лучи-глаза. В каждой песчинке – солнечный глаз. Жгуч он!
И вот снял Гелий с головы венец солнца и, опустив руку с венцом к земле, держит его над самым теменем Геракла. Будто плавится череп, сжигается мысль… Шары огненные перед глазами…
Не вынес герой. Сорвал с плеча лук, наложил на тетиву стрелу с кипящим от жара ядом лернейским и прицелился в бога-титана:
– Отступи от Геракла, Гелий! Поднимись на высоты неба, к своей проезжей дороге. Незнакома мне помощь богов, и не жду награды за труд и подвиг. Что же ты угнетаешь меня? Отступи от Геракла, Гелий, или спущу я в тебя с тетивы стрелу!
Изумился Гелий отваге героя. Смертный поднял руку на Солнце! Даже боги не дерзали на это.
Не хотел титан Солнца допустить Геракла к саду Гесперид. Знал: оборвет Истребитель яблоки Геи, надежду титанов, убьет стража яблони – дракона Ладона, повергнет в горе вечерних нимф-девоптиц.
Изумился Гелий каждым глазом-лучом. Не страшат его стрелы Геракла. Далеко им до Солнца, станут пеплом в пути. Пострашнее есть стрелы для глаз-лучей Солнца – золотые лучи-стрелы юного Аполлона.
Но почтил Гелий по правде титановой мужество героя Геракла. Взвились крылатые кони. Унеслась ввысь колесница-возок. Дохнул воздух.
Но лука грозящего не опустил полубог-герой.
– Стой! – воскликнул Геракл. – Не скачи так, сияющий бог! Еще надо Гераклу переплыть океан. Дай мне твою чашу-челн золотую, на которой ты плывешь от заката к Красным морям – на восход. По волнам океана нет пути челну смертного.
И ответил Гераклу из дали небес в изумлении перед смертным древний титан:
– У Тартессы, в Гиперборее.
У Тартессы, в граде, где спят Чудеса всего мира, пока им не придет срок родиться и выйти к смертным на землю, – там, в дальней Гиперборее, у берега океана, ждала Геракла чаша-челн золотая. И выплыл Геракл в океан, к пределам Атлантовым, к саду Гесперид.
Встревожили сестры-океаниды отца Океана:
– К саду Гесперид Геракл плывет. Взял у Солнца челн золотой. К Атланту держит он путь. Испытай его думы и силу, отец. Не расхитит ли титановы яблоки?