Сказания о волках - страница 11
— Нет. Рвать глотку тебе не стану. Я знаю одно местечко, где тебя не скоро найдут, а найдут, то уже дохлую, — схватив жену вожака за руку, поволокла ее в густые заросли.
Корзинку с грибами Зейда уже бросила, стараясь хоть одной рукой прикрывать глаза от почти голых осенних веток берез да осин. Волчица тащила за собой, не заботясь о сохранности жертвы. Это было абсолютно лишним. Зейда несколько раз упала, запинаясь за пни. Сарафан в нескольких местах был разорван, руки и ноги в ссадинах. Узбечка даже не могла определить, сколько времени это продолжалось, когда ее с размаху бросили в глубокую яму, в которой по середине торчали пять острых кольев. На один из них бедром и напоролась Зейда. Кол прошел насквозь, насадив ногу поперек, как на вертел. Цветана услышала крик боли снизу и злорадно рассмеялась.
— Тебя здесь никто не найдет. Все дохлятиной пропахло! — плюнула в яму. — И ты сдохнешь! — повернулась скрываясь в бору.
Бегала по бору Зоря, искала пропавшую подружку, а нашла только корзинку с просыпанными грибами. Звала она Зейду, кричала, но ей никто не отзывался. Схватила она ее корзину и бежать в стаю. Залетела в дом к вожаку, да как закричит:
— Зейда пропала! Вот только корзинка, — она грохнула на пол корзину, сама оседая рядом уставшая, запыхавшаяся.
— Где ты ее потеряла? — взревел Мезеня.
— У ручья, — отдышавшись, произнесла Зоря.
— Зорюшка, а ты зови мужа, пусть возьмет с собой Шмеля, — уже ласково попросил вожак.
Девушка понятливо кивнула и выбежала.
— У меня нехорошие предчувствия, сынок, — прижала ладони к сердцу Мара.
— Не волнуйтесь, матушка, мы ее найдем, а вы сходите к Цветане.
— Схожу.
У крыльца уже стояли верные друзья Зуб и Шмель.
— В человечьем побежим или как? — спросил взъерошенный Зуб.
— Темные порты возьмем с собой.
Зашли за дом, сложили одежду на завалинку, привязали к ноге темные порты, чтоб не щеголять потом по поселению голышом, обернулись тремя черными волками, убегая в бор по следам жен.
«Здесь они разошлись», — прокомментировал Зуб.
«Зейда пошла на север по ручью», — вставил Шмель.
Они оставили след Зори, убегая по запаху жены вожака. Увидели рассыпанные грибы.
«Видимо, здесь она и встретилась с кем-то, но с кем?» — Мезеня пытливо посмотрел на друзей.
Те принялись обнюхивать территорию, только следы вообще пропали — не осталось запаха ни Зейды, ни того, с кем она могла повстречаться. Волки старались найти хоть малейший запах девушки — тщетно, вокруг пахло лишь осенней прелью, да жухлой травой.
«Чем-то посыпали следы», — догадался Зуб, нюхнул, принимаясь смачно чихать. — «Демоны! Это перец!»
«Как сыскать следы-то, коли нос теперь не дышит?» — старался потереть лапой нос Шмель.
«Не знаю, друг», — чихнул Мезеня. — «Будем искать по любым малым следам. Разбредемся по бору, если кто найдет, скажет».
Волки кивнули, расходясь в разные стороны.
Цветана прибежала домой в поту, как загнанная лошадь, схватила полотенце и шмыгнула в баню смывать с себя следы перца да шатания по бору с женой вожака. Что будет, коли спрознают, она прекрасно знала — не пощадит ее Мезеня. Мать ворвалась к ней и недовольно зашипела, спрашивая:
— Тебя где мотало-то? Мара заходила, тебя спрашивала, да ответила, что у тебя немочь настала, прилегла ты. Не пустила ее.
— Не тревожьтесь, матушка, — наигранно успокаивала дочь, — ничего со мной плохого не приключилось. А Маре здеся делать нечего!
— Да что стряслось! — не выдержала Дора.
— Меня теперича будет любить Мезеня! Не найдет он свою галку! — выпалила Цветана.
Дора так и прикрыла рот концом повязанного платка, вытаращив глаза на дочь от ужаса сотворенного ею зла. Ведь не так воспитывала она. Холила, лелеяла, лишней работы не давала. Все сама да сама, а она вона чего удумала.
— Поди к Маре, поклонись, покайся перед вожаком, может, пожалеет тебя, глупую! — тихо заголосила Дора.
— Нет, матушка, — Цветала облилась теплой водой, смывая щелок с тела, — не пойду. Сказала — сживу ее со свету, знать, сделаю!
Страшно сделалось Доре за дочь, сжалось сердце. Ведь не простит не просто вожак, а сам Мезеня за свою жену. Всем видно было, как он дорожит ею, пылинки сдувает. За все, что раньше было меж дочерью и ним — не простит. Мысли, словно трусливые псы, разбежались, а собрать не получается, найти нужную не выходит. С тяжелыми думами вышла она из бани, села на завалинку дома, никого не видя.