Сказка для взрослых - страница 11

С к а з о ч н и к: Честно говоря, я так и не придумал, чем закончилась история с этим шакаленком. Вероятнее всего, меч Фемиды вряд ли обрушится на голову негодяя, пока советником у медведя будет шакал.

Вот таким нехитрым способом порядок в лесу был восстановлен, хотя, если говорить откровенно – в лесу был узаконен беспредел. Но так в лесных угодьях было всегда, и не только в описываемых нами. Чем больше кричат науськиваемые шакалами вороны о равенстве и правах травоядных – тем больше пропасть между ними и хищниками. Тем меньше прав у этих самых травоядных. А стало быть, одни имеют право жрать кого попало и при этом выходить сухими из воды, а у других есть только право не попасться на зуб.

Старое зверье, особенно совы и черепахи, еще помнили времена, когда лесом правил тигр. Его никто никогда не выбирал на должность правителя, ибо весь этот лес и так принадлежал ему, зато жилось при нем зверью неплохо. Хотя исключения тоже были, и это были шакалы. Тигры, понимая деструктивную сущность шакалов, не допускали их ни к управлению, ни к службе. Более того – им даже запрещалось появляться в центре леса и жить среди остальных зверей. Шакалы, в свою очередь, ненавидели тигров, и как только представилась такая возможность, устроили бунт и разорвали большую часть тигриного прайда, а уцелевшим пришлось бежать в соседние леса. С этого времени на описываемых территориях хорошо жилось только шакалам, контролируемым ими правителям да их прислужникам, которых использовали все те же шакалы. Остальным же все это время рассказывали, что жизнь в лесу становится все лучше и лучше…

Коль скоро повествование наше есть не что иное, как сказка, то, по закону жанра, в сказочном лесу должны присутствовать хоть какие-то волшебные существа: коньки-горбунки, ведьмы или соловьи-разбойники… Но сказка-то у нас не совсем обычная, посему и персонажи эти оказались ничуть не вымышленными, а вполне реальными. Коньки-горбунки, навьюченные всяческим добром и негласно прикрываемые шакалами, сновали туда-сюда через границу в соседние леса, таская контрабандные съестные припасы. Ведьмы и колдуны втюхивали лесным жителям чудодейственные снадобья, сделанные «по старинным рецептам» и, согласно легендам, избавляющие зверье от всяких хворей с недомоганиями; что с того, что снадобья эти никогда никому не помогали – постоянное карканье, слухи и сплетни качественно убеждали зверей в обратном. Ну а соловьи-разбойники, разбойничая в лесу и явно попирая законы, издаваемые правителем, задирали живность почем зря и держали в страхе пол-леса; волки же и собаки, призванные следить за порядком, до поры до времени как-то и не замечали правонарушений данных субъектов, ибо контролировались разбойнички именно этими грозными стражами порядка и управлялись ими же.

Но в нашем лесу все же была и одна волшебная субстанция – небольшое болотце. На вид эта лужа не производила впечатления мистической, однако раз в году зеркальная гладь воды отражала истинную сущность того, кто в нее смотрелся. Небольшая часть хищников, находящихся на самой вершине лесного политикума, никогда не ходили к болотцу – наверное, потому, что знали, чье отражение там увидят, или, по крайней мере, догадывались – каков будет результат.

Старый шакал только однажды бывал там… И об увиденном никому не рассказывал.

Медведь долгое время не решался взглянуть в волшебное зеркало, боясь увидеть там не страшного и могучего правителя, а маленького серого мышонка, страшащегося всех и вся. Но шакал сумел уговорить косолапого сделать это, дабы убедиться в собственных выводах. Итог порадовал медведя и повеселил шакала: из воды на правителя смотрела огромная тупая морда бегемота.

– Бегемот лучше мышонка, – подумал с облегчением медведь, – он хоть большой и выглядит грозно.

– Точно бегемот, – улыбнулся шакал, – стопроцентный бегемот, такой же большой и глупый.

Козел в зеркальном отражении был все тем же козлом – такая уж видно была его козлиная доля.

Шакал-историк, отвечающий за просвещение и культурное развитие леса, в отражении больше походил на козла, нежели на шакала. Смотрящий за образованием был хитрым, подлым и двуличным, хотя до хитрости старого шакала ему было еще расти и расти.