Сказка о Бар-Муразе - страница 7
Звериный вой и птичий клекот…
Охотник! Для тебя тут рай:
Любую цель ты выбирай!
Мирмег заметил: тигр могучий
Лег возле дерева под кручей
И ствол обвил тугим хвостом.
Мирмег укрылся за кустом,
Прицелился - и в миг единый
Стрела вонзилась в лоб тигриный!
Но зверь и глазом не моргнул -
Охотнику стрелу вернул,
Лежит, целехонький, у древа.
Мирмег весь покраснел от гнева:
Зачем охотиться? И вдруг
Ударил о скалу свой лук,
А тот подпрыгнул и с разбега
Опять упал к ногам Мирмега…
6
Не радовал Мирмега рай -
Таинственный и странный край.
Сказал: - Уж слишком много здесь
Волшебств, загадок и чудес!
Пьешь - пиала еще полней;
Ты зверя бьешь - он жив и цел;
В бассейне видишь лебедей,
Которых только что ты съел.
Наверно, это озорной
Фалак смеется надо мной.
Скажите, что это за рай,
В котором, что ни пожелай,
Осуществляется, но так,
Что попадаешь ты впросак?! -
И захотелось потому
Из рая выбраться ему,
Но тут возник пред ним фалак.
Сказал: - О, жизнелюб Мирмег!
О, смерть клянущий человек!
Бог услыхал твою мольбу
И указал свою тропу.
Вот райский сад тебя зовет,
Живи в нем вечно без забот,
Вкушая сладость райских благ. -
Сказал и вмиг исчез фалак.
7
Мирмег прошелся по аллее.
Стенами лунными белея,
Вдруг засиял пред ним чертог;
В нем гладкий пол и потолок
Из серебра литого были
И блеском пламенным слепили,
И что-то в нем скрывал от глаз
Расшитый жемчугом атлас.
Раскрылся полог, и из двери
Семь ангелоподобных пери[3]
Явились жителю Земли
И чередой к пруду прошли.
Зарей в тумане - еле-еле -
В воде тела их розовели,
И вновь увидел их Мирмег
В одеждах белых точно снег.
Вокруг в сиянье все тонуло,
Но холодом от них тянуло,
Ни звука не слетало с уст,
И взгляд их был как будто пуст.
Вот обитательницы рай
Мирмег коснулся, замирая,
Но пеной стало под рукой
То, что блистало красотой.
Вздохнул Мирмег простосердечный:
«Как неуютно в жизни вечной!
Вкусивший сладость райских благ,
Он вспомнил свой родной очаг
В стране отцов благословенной,
И перенесся он мгновенно
На чудотворных крыльях дум
К своей жене, к своей ханум[4].
Она улыбкою сверкнула -
Всю душу в нем перевернула,
Как сон туманный, далека,
Как явь желанная, близка.
Сказал Мирмег: - Да, жизнь есть чудо!
Все люди смертны, но покуда
Их очи не застлала мгла,
Им жизнь и краткая мила!
В страданьях женщина рожает;
Быть может, смерть ей угрожает,
Но ей вернет её дитя
Живую радость бытия.
Есть солнце, есть ненастье в жизни,
Но это все есть счастье жизни!
Так размышлял беглец Земли.
Запели соловьи вдали,
И показалось - это дети
На том забытом милом свете
Зовут Мирмега: «К нам спеши!…»
Он оглянулся - ни души.
Тоскою сердце раздирая,
Он так страдал, извелся так,
Что захотел уйти из рая.
Но тут пред ним возник фалак.
Сказал: - О, жизнелюб Мирмег!
О, смерть клянущий человек!
Бог услыхал твою мольбу
И указал свою тропу.
Вот райский сад тебя зовет:
Живи в нем вечно без забот,
Вкушая сладость райских благ. -
Сказал и вновь исчез фалак.
8
Мирмег шагал. А справа, слева
За древом поднималось древо,
Но там, где их кончалась тень,
Мирмег увидел странный пень:
Златою цепью огорожен,
На старый жертвенник похож он,
И вместе с тем - вот чудеса! -
Он служит втулкой колеса.
Мирмег приподнял цепь. Однако
Он вспомнил про наказ фалака:
«На цепь златую не гляди,
На пень волшебный не всходи!»
И все ж, отвергнув неба милость,
Душа людская возмутилась;
По горло скукой рая сыт,
Мирмег сказал: - Чем ни грозит
Мне ослушанье - я не трушу.
Запрет фалака я нарушу!
Все тайны надоели мне.
А ну, что скрыто в этом пне? -
Он стал на пень, являя смелость,
И колесо вдруг завертелось,
Всё ускоряя свой разбег,
И закружился с ним Мирмег…
Вокруг завыло, загремело,
В глазах Мирмега потемнело,-
Невольный страх его объял,
И он без памяти упал…
Очнулся, глянул - рот разинул:
Где райский сад, где мир иной?
Пред ним степную ширь раскинул
Обыкновенный мир земной.
На землю чудом возвращенный,
Как будто заново рожденный,
Кричал от радости Мирмег.
Он розы увидал побег,
Сорвал её и сжал в ладони -
Милее райских благовоний
Был скромной розы аромат!
Покинувший небесный сад
Склонил колени и, ликуя,
Стал землю целовать родную.
Казалось, пела в нем душа:
«Жизнь хороша! Жизнь хороша!»
Он миновал леса и горы,
Одолевал степей просторы,