Сказка о Юппи - страница 2
Он куснул травинку. Пожевал. Вкусно.
Несколько раз малыш далеко отходил от Дерева, но возвращался. Ему хотелось уходить все дальше, но было жалко оставить Дерево, широкое, теплое Дерево, которое так долго, так уютно баюкало его: ю-уп-пи, ю-уп-пи... Малыш даже за- скулил-заплакал, не зная, на что решиться. А потом подумал: у Дерева ноги глубоко в земле, чтобы оно никуда не уходило. А у него ноги все снаружи, на земле, чтобы можно было далеко и легко бегать. Каждый должен слушаться своих ног.
— Ты видишь,— сказал он Дереву,— у нас разные ноги.
Поэтому ты побудь здесь, а я обязательно к тебе приду. Я мир хочу посмотреть.
И он побежал-поскакал по лесу. Но бежал не один. Высоко в небе, подпрыгивая так же, как и он, за ним бежало солнце. А пониже — в ветвях и над ветвями — летела та бурая болтливая и насмешливая птица. И успевала трещать на лету:
— Куда это он помчался от своего Деррева, этот зверрь, этот несмышленыш? Вы слышали, он мирр хочет посмотреть! А ты хоть знаешь, что такое мирр? Ты знаешь хотя бы, что такое ты сам, сколько тебе лет?
— Лет? — удивился малыш.— Что такое — лет?
— Сколько ты живешь на свете? Когда ты появился?
— Появился? — еще больше удивился малыш.— Я был всегда.
Птица даже закувыркалась от смеха:
— Он был всегда! Почему же тогда я, Каррамба, не знала тебя?
— Я тебя тоже не знал,— пробурчал малыш и попытался удрать от птицы.
Но она его догнала, замелькала перед самым носом и прокричала :
— Если ты был всегда, ты должен все на свете знать. Ну-ка скажи, почему бывает солнце и почему бывает дождь?
Ну, это-то был совсем простой вопрос. Малыш даже останавливаться не стал, ответил на бегу:
— Солнце бывает потому, что надо же нам видеть. Как бы мы жили, если бы ничего не видно было? А дождь бывает потому, что он нужен и листьям и корням.
Птица, которая делала вид, что она старше — а может, и правда была старше, только вырасти не смогла, оттого, наверное, что много болтала,— на некоторое время замолчала. Думала, быть может, на чем еще поймать малыша. Потом крикнула:
— А откуда бывают сны? Может, и это ты знаешь?
Это уже вопрос потруднее. Надо было вспомнить и подумать, Поэтому малыш остановился и сел.
— Ну так,— сказал он,— Я сплю, а сны приходят.
— Чем же ты их видишь? Ведь глаза-то закррыты!
— Глазами видят, когда светло,— сказал малыш строго.— А сны хорошо видно в темноте. Поэтому еще и глаза закрывают.
Он поднялся и, посмотрев снисходительно через плечо на птицу, побежал дальше. Но птица крикнула:
— Может, ты и снов-то не видишь! Кто может доказать, что ты видишь сны? Кто-нибудь еще, крроме тебя, твои сны видел?
— Дерево видело,— сказал больше себе, чем птице, малыш и опять вспомнил, как качало его Дерево — ю-уп-пи, ю-уп-пи — и снились им всякие радости, всякие запахи и прикосновения.
Очень интересный мир был вокруг него — пестро-узорчатый. Не такой цветастый, как его хвост, но гораздо узорчатеє. Узорчатый для глаз, для носа и для ушей.
Малыш остановился, чтобы получше разобраться в этом узоре. Он нюхал, и смотрел, и слушал — а узор все время менялся. И вдруг малыш понял, что пестрое пятно перед ним не смещается, когда ветер качает стволы и ветви, и не смещается запах этого пятна. И тогда он заметил среди золотистой этой пестроты темный ласковый глаз, и светлое стоячее ухо, и темный нос. Существо было так ласково и так похоже на листву и ветви, что малышу показалось — это его Дерево пришло вслед за ним. Он удивился и уселся на задние лапы, а передние скрестил перед собой так забавно, что существо тихо-тихо, почти беззвучно засмеялось — совсем как Дерево смеется, шелестя листвой.
— Ты — Дерево? — спросил малыш.
— Нет. Я — Рапида, из славного рода антилоп. А ты кто? Как зовут тебя?
— Я?.. Меня? — растерялся малыш и даже оглянулся, не прилетела ли уже птица Карамба и не станет ли она смеяться над ним.— А откуда ты знаешь, как зовут тебя? — осторожно спросил он.
— Мне говорила моя мама.
— Мама? Что такое мама?
Послышался смех, удивленный и грустный — ничуть не обидный.
— Ты не знаешь, что такое мама? Она сначала носит тебя в себе, а когда уже не носит, то укрывает и защищает.