Сказка про монаха - страница 4

В ветвях, воспользовавшись молчанием путников, засвистала пичуга. Рядом зажурчала разливаемая по сосудам жидкость. Судя по запаху та самая. Из дикой сливы. Ветер шумел листвой, по лицу тепло топтались лучики солнца, вспыхивали красным на закрытых веках.

— Готово, господин, прошу вас, — позвал Ли.

И-Жэнь открыл глаза и выпрямился, чуть качнувшись — вино таки ударило в голову.

Лепешка оказалась вкусной…

— Так ты, значит, без навару домой топаешь?

— Да.

— Да-а, незадача, — протянул в ответ монах. Встряхнул головой и сфокусировал взгляд. — Я бы купил его у тебя… да, понимаешь, обет давал не покупать вина… Ну и… — он сделал неопределенное движение рукой, — денег нет.

— Э, какая плата с хэшана? Это вы мне помогли, все равно вино или самому пить или… — он вздохнул.

Оба молча вцепились зубами в половинки лепешки. И за хрустом жующих челюстей не сразу услышали неторопливый цокот копыт. Монах встрепенулся первым:

— Лошадь, вроде?

Коня в этих горах мог позволить себе человек богатый и знатный, что бы последнее слово ни значило. Прокормить-то эту скотину труда бы не составило, но зачем кормить того, кто в крестьянском хозяйстве почти не пригоден? Здесь больше нуждаются в волах, мулах, да ослах, используя сильных и выносливых животных и в упряжке, и под вьюки. На лошадях только ездят. Те, кому зазорно седлать мула или громоздиться на осла…

Ли, однако, судя по выражению крупного лица, встрече со знатным человеком не радовался. «Боится?» — задался вопросом монах, нисколько не заботясь о своем нечаянном спутнике — опыт пройденных дорог научил тревожиться только о себе, оставляя встречным самим разбираться с собственными бедами, в коих они сами и были виноваты. А если и не были, то… все по Воле Неба и не одинокому у-сэну противиться Ему. Но и чужие страхи оставлять без внимания не стоило — этому тоже научила дорога.

Из-за кустарника скрывавшего поворот появилась примечательная группа. Верхом был только один — высокий парень в длинном платье, перехваченном на талии воинским поясом. Небрежный узел с бронзовой заколкой на затылке и свободно падающая волна длинных темно-русых волос. Пальцы уверенно держали повод, не перетягивая его, но и не давая лишней свободы животному. Ноги в нарядных желтых сапогах с короткими голенищами упирались в деревянные с железной оковкой овалы (наверняка еще со времен начала династии) архаичных стремян. Справа от передней луки седла торчала рукоять прямого меча-цзяня. Но, только рассмотрев лицо молодого человека, у-сэн подумал про себя: «Опасен». Слишком напряженные губы и слишком жесткий взгляд. Как у человека ищущего самоутверждения.

Двое других, шедших пешком, одеты были заметно хуже, однако, отличаясь от обычных крестьян неуместным качеством ткани грязной и трепаной одежды. Короткие солдатские мечи, да крепкие дубинки в три локтя длиной и вовсе рассеивали последние сомнения о профессии их хозяев. Даже без учета того, что последний из путников нес на плече тяжелый да-дао с клинком из плохой стали.

Ли, сидевший в тени рядом с монахом, резво вскочил и тут же склонился в почтительном поклоне, сверкнув лысеющей макушкой.

И-Жень пошевелил бровями. Вскакивать он не собирался, но и сидеть расслабленно, ожидая неизвестно чего от местных разбойников или отпрыска «сильного дома» с охраной (что на самом деле мало отличалось друг от друга), было опасно. Не спеша, но и не медля лишнего, он сдвинул седалище поближе к чень-дао и заговорил:

— Добрый путь, почтенные. Не желаете ли присоединиться и отведать хорошего вина? А если будет на то ваша воля, то и купить его за умеренную плату.

Первым завязывая разговор, он отнюдь не унижал себя, проявлял лишь вежливость гостя случайно накрывшего трапезу к приходу хозяев.

Всадник натянул поводья в шести-семи шагах от И-Женя. Оглядел монаха нарочито насмешливо.

— Доброго пути и тебе, святой человек. Только уж не обессудь — не тебе нашим вином распоряжаться. Это мы тебя приглашаем отведать хорошего вина в честь встречи.

Из его спутников один хмыкнули. Другой наклонил квадратную голову с тяжелой челюстью так, что маленькие глаза оказались в тени нависающих бровей. Как пес, не первый в стае, но отнюдь не скрывающий отношения к чужаку.