Сказки Англии - страница 6

Их всех поражал мой аппетит. Потом я знаками показал им, что хочу пить. Они прикатили мне самую большую бочку, какая у них нашлась. В ней было примерно полстакана вина. Потом ещё одну. Они поняли, что мне этого мало, но больше у них в запасе просто не было.

Через некоторое время ко мне явилось лицо очень высокого ранга от имени его величества. Его сопровождала целая свита, должно быть дюжина каких-то вельмож. Я сделал знак свободной левой рукой, дав понять, что хотел бы освободить и правую руку. Но его превосходительство только покачал головой.

Тогда я ещё раз сделал попытку самостоятельно обрести свободу, вырвав из земли все их колышки и перервав верёвки. На моё лицо и руки обрушился шквал стрел, и я понял, что число моих противников увеличилось. Я знаками изобразил покорность и послушание. Они помазали мне лицо и руки какой-то мазью, издававшей сладковатый запах, и боль сразу утихла. Вскоре я заснул. И, как мне потом сказали, проспал восемь часов, потому что по приказу императора в моё питьё местные врачи добавили сонное снадобье.

Как я потом узнал, когда меня обнаружили спящим на берегу, его величество тут же распорядился связать меня так, как я уже сказал, и соорудить такую машину, на которой меня можно было бы перевезти в столицу. Пятьсот инженеров и пятьсот плотников тут же принялись за работу. Они выстроили деревянную платформу, возвышавшуюся над землёй на три дюйма, около семи футов в длину и четырёх в ширину[4], на двадцати двух колёсах. Главная трудность теперь заключалась в том, чтобы поднять и уложить меня на эту платформу.

В землю вбили восемьдесят столбов. Затем пропустили верёвки под повязками, которыми рабочие обмотали мои шею, руки, ноги и вообще всё туловище. Девятьсот силачей должны были тянуть за верёвки, проходящие через блоки, укреплённые на столбах. В течение трёх часов тяжкой работы им удалось взгромоздить меня на платформу и крепко к ней привязать. Пятнадцать тысяч сильнейших королевских лошадей потащили платформу по направлению к столице.

Когда мы наконец подъехали к столице, император и весь его двор вышли нам навстречу. Приближённые уговорили его величество не рисковать и не подниматься на платформу. Там, где мою платформу остановили, рядом стоял какой-то, по-видимому, древний храм. Он был, вероятно, самым большим во всём их королевстве. Я решил, что его и назначили местом моего проживания. К широким воротам, через которые я мог бы без особого труда проползти, приварили девяносто одну цепочку – примерно такие, на каких обычно висят дамские часики, – а другие концы их замкнули двадцатью шестью висячими замками. Когда работнички удостоверились, что я прикован достаточно крепко, они перерезали все связывавшие меня верёвки. После этого я встал во весь рост. Я с грустью наблюдал изумление, в которое впали человечки, оценив мой рост и увидев, как я передвигаюсь.

Цепочки, которые держали мою левую ногу, давали мне возможность совершать небольшой полукруг пешком, а ещё вползать в храм и растягиваться там на полу.

Несмотря на тревогу своих подданных, император начал понемногу ко мне приближаться, но всё же остановился как раз на длину моей цепи. Он был спокоен, движения его были величавы и полны достоинства. Однако он держал саблю наголо на случай, если я вдруг вздумаю взбунтоваться.

Он был выше ростом любого из своей свиты примерно на ширину моего ногтя на мизинце. Я решил лечь на левый бок – так было удобнее его рассмотреть, чем с высоты моего роста. Одет он был просто, но на голове у него был тонкий шлем из чистого золота, украшенный драгоценными камнями и с плюмажем. Сабля его была длиной дюйма три, с золотой рукояткой, украшенной бриллиантами. Голос звучал пронзительно, но речь была чёткой, и слова он выговаривал очень ясно. Он что-то говорил мне, а я отвечал. Но мы решительно не понимали друг друга, ну просто ни слова.

Часа через два королевский двор удалился. А я остался, охраняемый от толпы зевак могучей гвардией. Кое-кто пытался выпустить в меня стрелу-другую, но полковник приказал всех схватить и передать в мои руки. А я в наказание сунул пятерых в карман моего камзола, а что до шестого, то я сделал вид, что собираюсь его съесть. Бедняга в ужасе завизжал, как поросёнок, а полковник и сослуживцы пришли в полное отчаяние, в особенности когда я достал из кармана свой перочинный ножичек. Но вскоре я их успокоил. Я перерезал верёвки, которыми был обвязан мой пленник, аккуратно поставил его на землю, и он тут же помчался прочь. Со всеми остальными я обошёлся так же, доставая их из кармана и бережно опуская на землю. Я видел, что полковник и другие солдаты остались мной очень довольны.