Сказки Центральной Индии - страница 14

— Если я увижу этого грязного тигра, я его одной ногой укокошу.

Вот приходит шакал к своему дядюшке. Морду совсем скривил.

— Что это ты нынче морду кривишь, племянничек?

— Я встретил кабана по дороге. Он мне сказал: «Дай мне увидеть этого грязного тигра, я его одной ногой укокошу».

Тигр говорит:

— Сведи-ка меня туда.

Пришли они на то место, а кабана там уже нет.

— Ты зачем, племянничек, меня обманул?

— Если я тебя обманул, пусть мне зад смолой вымажут и топором по макушке бьют.

Потом шакал пошел к кабану. Морду на сторону скривил.

— Ты что нынче морду кривишь, приятель?

— Когда я был у дядюшки тигра, он снова сказал: «Дай мне только увидеть этого грязного кабана, я от него и хвоста не оставлю».

— Сведи меня туда, приятель.— Так сказал кабан. Приходят они на место, а тигр уже ушел.

— Ты зачем, приятель, меня обманул?

— Если я тебя обманул, пусть мне зад смолой вымажут и топором по макушке бьют.

Раз кабан встретил тигра и убил его. Да и самому кабану сильно досталось — он смерти ждал. Пришел шакал, думал сожрать и дядюшку и приятеля.

— Обожди, приятель, пока я умру,— говорит кабан.

А рядом был пень дерева сал. Дерево только срубили, и пень слезился смолой. Шакал и вздумал присесть на пень, пока смерти кабана ждать придется. Сел он и прилип задом к пню. Шел мимо охотник. Увидел кабана и добил. Шакал хотел убежать, да не смог оторвать зад от пня. Вот охотник и прикончил шакала-обманщика — топором его по макушке стукнул. А зад у него уже был в смоле.

Раз в прежние времена, говорят, шакал и курица надумали завести дружбу до конца жизни и договорились считаться отныне роднёй 1. Назначили день, чтобы это дело отметить. Каждый наварил пива и, как пиво перебродило, стали звать друг друга в гости. Сперва у шакала выпили пиво, а потом пошли к курице.

Курица скоро напилась допьяна и принялась клевать носом. Как ни пищали ее цыплята, ей не до них было. Тут шакалу и вздумалось: «Съем-ка я эту курицу». Схватил он ее, пьяную и беспамятную, зубами за шею, отволок в сторону да и съел там. А цыплята остались сиротами.

На другой день цыплята распищались вовсю, а у шакала от их голоса слюнки текут. Курица ему так по вкусу пришлась, что он только и думал, как бы их всех сожрать. Вот он пришел к ним и спрашивает:

— Послушайте, племяннички, чего вы так распищались?

— У нас матушка умерла и оставила нас одних, дяденька,— отвечают цыплята.

— А где вы спите?— спрашивает шакал.

— В нише в стене 2,— отвечают.

Узнал шакал, что ему было надо, и ушел. А цыплята говорят между собой: «Этот самый шакал съел нашу матушку. Теперь он нас расспрашивает, чтобы нас тоже съесть». И порешили они: «Не будем мы нынче ночью спать в нише». Договорились так и засунули в нишу ножи и бритвы. Как стемнело, шакал пришел и полез шарить в нише лапой. Изрезался об ножи и бритвы так, что кровь не унять. Заохал от боли. Так ни с чем и ушел.

На другой день пришел снова и опять спрашивает:

— Слушайте, племяннички, чего вы пищите?

— Наша матушка умерла и оставила нас одних, дядюшка,— отвечают цыплята.

— А вы где спите? — он спрашивает.

— Мы спим в очаге3,— говорят.

Поговорили они так, и шакал ушел. Только завечерело, он вернулся, да цыплята еще не спали, и пришлось ему уйти снова. А цыплята, рассказывают, развели в очаге огонь и, как нагорело побольше углей, присыпали их сверху золой. Немного погодя шакал пришел опять и уселся перед очагом. Засунул лапу в очаг — там пошарить — и обжегся. Выдернул поскорей лапу обратно, да второпях выгреб целую горсть горячих углей прямо себе на брюхо. Обгорел так, что завизжал в голос.

Цыплята это услышали и стали смеяться. Они в этот раз забрались в тыквенную бутыль4, там и ночь провели. А шакал загородил им выход и говорит:

— Это вы виноваты, что я так обжегся — весь обгорел. Я вас съем, всех до единого.

Цыплята ему говорят:

— Послушай, дяденька, ты нас съешь, это мы знаем. Только сделай милость, не ешь нас здесь, в нашем доме. Ты ведь не стал есть нашу матушку прямо в доме. Вот мы и просим тебя: не ешь нас здесь тоже. За огородом у нас лежит большой ровный камень. Снеси нас туда и съешь нас всех там.