Сказки должны кончаться свадьбой - страница 14

Мне показалось, что прошли часы. Но размытые тени на снегу почти не сдвинулись с места — все закончилось быстро. Ледяная стена и ветер опали так же неожиданно скоро, как и возникли. Тучи уползли, растворившись без остатка.

Странная буря оставила кровавые полосы. Одни сани лежали на боку, перевернутые и развороченные. Апельсины, щедро пересыпанные красным перцем, раскатились локтей на тридцать. Мне не хотелось даже представлять, какой силы должен был быть удар, чтобы привести к таким разрушениям. Бесследно исчезли две лошади. Не совсем бесследно. Чуть повернувшись, я увидела одиноко лежащее на снегу копыто. Как будто громадный зверь отхватил добрый кусок из наспех сооруженного вокруг невест охранного круга. А еще, к моему ужасу на снегу осталось лежать три человеческих тела. Мне захотелось зажмуриться, а открыв глаза понять, что происходящее — лишь страшный сон. Увы. От реальности не так-то просто убежать. За спиной я услышала чей-то сдавленный вздох и всхлип. Надеюсь, что у моей кузины и остальных девушек крепкие нервы, и они, увидев такое страшное зрелище сумеют пережить его без сильных потрясений. Когда я впервые увидела мертвое тело, меня долго тошнило, а потом, еще много ночей подряд, просыпалась в холодном поту. Кто-то, я не поняла кто, сейчас они все казались на одно лицо, зажимал, рану на руке, еще один Серый, помогал ему перевязывать ее. Я как будто проснулась, мысленно отпустила себе пощечину и решительно направилась к распростертым на снегу телам.

Не то, чтобы без меня было некому помочь, но воины устали после сражения с бурей, а я была свободна и могла сделать для них, защищавших наши жизни, хотя бы такую малость.

Двое, без сомнения были мертвы, их лица по цвету ничем не отличались от снега, на котором они лежали, хотя на их телах и не виделось сколько-нибудь значительных повреждений, а вот третий… Третьим оказался Крел. И он еще дышал.

Никогда в жизни не встречала бурю, способную в клочья располосовать закованные в кольчугу плечо и грудь. В таком случае могут помочь лишь Владеющие Силой — целительницы, а мы только отодвинем агонию на пару часов. Милосерднее добить. Но оставить умирать того, кто, самоотверженно защищал наши жизни, я просто не могла. И впервые в своей жизни пожалела, что колдовство запретно для меня. Если только…

Рядом со мной на колени опустился посуровевший, повзрослевший Коррейн и еще один Серый, имени которого я не знала.

— Он умирает, — сказала я, и сама не узнала своего голоса, такого неуместного в наступившей тишине.

Коррейн протестующее мотнул головой, как будто голос ему отказал, второй Серый глядел на меня дикими, полубезумными глазами.

Я махнула рукой перед лицом юноши, привлекая к себе внимание. Мысль, мимолетно мелькнувшая в голове, оформилась, и я осторожно, боясь спугнуть зароившуюся надежду, тихо сказала:

— Я могу, если позволит Адер, попробовать сберечь ему жизнь.

Было почти больно смотреть на Крела, лежащего на покрасневшем снегу, Коррейна, стоящего рядом на коленях и видеть разгорающуюся от моих слов надежду, одновременно с этим осознавая, что хотя бы одно обстоятельство — и я убью это робкое чувство уже навсегда. Но смерть не любит ждать — каждое мое промедление отнимает еще чуть-чуть от права выжить у Крела, распростертого рядом с нами.

— Коррейн, есть ли в замке или недалеко от него Владеющие Силой?

Воин с силой, как будто сдерживая всхлип, произнес:

— Да, — и для убедительности тряхнул головой.

— Согласятся ли они помочь?

— Да.

Какое облегчение. Это почти половина дела. Вторая половина за мной.

— Тогда есть шанс. Но прежде я должна поговорить с Адером.

И пока Коррейн осмысливал, что же я от него хочу, повернулась ко второму Серому, так же неотрывно сторожащему каждое дыхание раненого, обняла ладонями его щеки, приблизилась глаза в глаза, и так, смотря в душу, не давая отвести глаз, сказала:

— Пока я не вернусь, никто не должен приближаться к нему. Слышишь меня, воин?

И тут же отпрянула назад, вздернутая на ноги пришедшим в себя Коррейном. Почти неосязаемое движение воздуха — и я стою перед суровым Адером. Ему тоже нелегко далась эта буря: вся одежда в бурых пятнах и разводах, от плаща остались жалкие клочья, воспаленные, лихорадочно блестящие глаза тревожно смотрят по сторонам. И хотя движется он по-прежнему твердо и уверенно, я знаю, что Адеру стоит немалых усилий удерживать в себе крик боли.