Сказки - страница 17

Теперь все дела были сделаны, и принцесса с чистой совестью вернулась к хрустальному гробу, залезла внутрь, устроилась поудобнее, а вышитую феей-крестной подушечку выбросила наружу, потом, конечно, придется объясняться, ну и черт с ним, скажу, что ворочалась во сне, и вообще, человек имеет право сам выбирать себе подушки! С этими приятными мыслями принцесса достала из коробочки веретено, ну что ж тут поделаешь, я ее пыталась отговорить, но разве ж она слушает, так что мне остается только надеяться (не то что бы это что-то меняет, но все же…), что ей будут сниться исключительно хорошие сны.

Помни, ты в ответе за тех, кого приручил, сказал братец Лис.

А братец Кролик ничего не сказал, только почесал лапкой за ушком и подумал, что вот же ж блин, понеслась пизда по кочкам, каждый раз, как у него рефлекторное выделение желудочного сока, так он классику начинает цитировать, надоело-то как, госсподи.

Ну а братец Лис, понятное дело, мысли читать не умел, он даже свои мысли читать не умел, не говоря уже про чужие, да и потом, какие у кроликов мысли всем известно, чего тут читать, чай, не Экзюпери. Поэтому братец Лис зарылся носом в белую пушистую шерстку и прошептал, а как же я, мне же так плохо будет без тебя, тебе меня совсем ни капельки не жалко?

А братец Кролик опять ничего не сказал, хотя и собирался в начале, но потом понял, что по большому счету сказать-то ему и нечего, и опять лапкой почесал за ушком, хотя не чесалось у него за ушком нифига, но надо же чем-то лапки занять.

Я так и знал, сказал братец Лис, тебе наплевать на меня, тебе нет до меня никакого дела, и глаза его наполнились слезами, а верхняя губа вздернулась, обнажая крепкие белые клыки.

Ну а чего я, собственно, ждал, меланхолично думал братец Кролик изо всех сил удерживаясь, чтобы не почесать лапкой за ушком, потому что ушко в последнее время начало нарывать от непрерывного почесывания. Пожалеть его, что ли? Мне-то теперь уже все равно, можно и пожалеть, и он почесал лапкой за ушком.

Не чешись, строго сказал братец Лис, у тебя же там кровь, господи, ну как маленький, честное слово, когда же ты уже вырастешь.

Наверное, из меня получится красивое чучело, думал братец Кролик. Если, конечно, аккуратно снимать шкурку. Мне бы не хотелось, чтобы меня набили ватой. Лучше сухой травой. Или опилками.

Ну как с тобой можно разговарить, устало спросил братец Лис, ты же совершенно меня не слышишь. Ты хочешь, чтобы я ушел? Скажи, хочешь?

Я спать хочу, сказал братец Кролик и зевнул для убедительности, хотя спать ему совершенно не хотелось, а хотелось почесать лапкой за ушком. Оставайся, конечно, зачем ты спрашиваешь.

Братец Лис улыбнулся, прижал к себе братца Кролика и заснул, и братец Кролик тоже заснул, и они спали долго и счастливо и проснулись в один миг.

Жила была на свете всяческая хуйня. Нет, это неправильное начало, не будем гоняться за всякими там дешевыми эффектами, времени нет, а эффекты, я думаю, сами придут. Главное — не обращать на них никакого внимания, тогда они сразу приходят. И тогда, значит, начнем с того, что в одном волшебном лесу жила была принцесса. Фигня какая-то получается, с одной стороны, за эффектами, вроде как, решено было не гоняться, а с другой стороны, нельзя же так сразу, в лоб, без всякого даже намека на фантазию. Очень сложно, прямо даже не знаю, как быть. Как быть — это вообще основная экзистенциальная проблема, потому что чему нас учат семья и школа? Семья и школа учат нас каким быть, а вот как — об этом они обе стыдливо умалчивают. Сами не знают, я так думаю.

Короче, пока я тут отвлекаюсь, вы уже поняли, что, во-первых, где? — в лесу, во-вторых, в каком? — в волшебном (это я так снимаю с себя всяческую ответственность за происходящее, если кто не понял), а в-третьих, кто? — принцесса. Ну, и если уж совсем честно, то, в-четвертых, что делала? — всяческую хуйню. Это такой глагол, потому что отвечает на вопрос «что делать?» Я бы еще добавила, что на этот вопрос хрен ответишь, но не буду, а то меня могут побить ногами — скажут, что сперва заманила светлым словом «сказка», а потом сама виновата.