Сказки и легенды - страница 12
Теласко затрепетал. Он слишком любил Куско и потому не мог желать, чтобы это была правда. С сомнением смотрел он на Эмму, и тут наступила для него самая трудная минута, так как теперь она бросилась ему на шею, горячо целовала его и заставила сесть рядом с собою на дерновую скамейку. Но между тем как она одной рукой обнимала Теласко, другой она привлекала к себе Куско… и так сидела она между обоими братьями. Целуя Теласко, она в то же время вздыхала: «Милый Куско!», а лаская Куско, шептала имя Теласко… Ах, Фемкэ, так трудно было решить!
— Да, — вздохнула Фемкэ, — это был трудный случай.
— Когда Теласко казалось, что она выказывает больше сердечности Куско, он говорил: «Ты должна выбрать, Эмма!» — в надежде, что счастливым избранником будет Куско. Но он не смел настаивать на решении, когда чувствовал, как ему казалось, что она выберет его. Свое собственное горе он мог бы перенести, но мысль об отчаянии брата страшила его.
Куско же восклицал: «Выбирай, Эмма!» — всякий раз, когда она обращалась в сторону Теласко, но молчал, когда ее голова покоилась на его собственном плече. Он не боялся смерти, так как решил умереть, если ему не суждено жить с Эммой, но его беспокоило горе Теласко, если он должен будет изгнать из своего сердца образ Эммы. Можешь ли ты все это понять, Фемкэ? Я не знаю, хорошо ли я рассказываю, но так написано в книге…
— Да, я отлично понимаю, — ответила Фемкэ. — Они были близнецы, видишь ли, оттого все это и происходило.
Ваутеру доставило огромную радость то, что Фемкэ понимала борьбу, происходившую в сердце Эммы, и благородство души обоих братьев. Если бы ему пришлось это растолковывать ей, он упал бы духом. Но заинтересованность Фемкэ подогревала в нем его пристрастие к перуанской легенде, и она казалась ему еще прекраснее прежнего. Это удвоило его красноречие. Теперь для него было вопросом чести оправдать доброе мнение Фемкэ, и, невольно перейдя от спокойного тона рассказчика к драматическому изображению, он стал говорить от лица своих героев.
— В словах Теласко звучала нежность.
«Решай, дочь солнца! Тебя любит Куско, брат мой, благородный Куско. Найдется ли в горах серна проворнее его? Найдется ли среди охотников более меткий стрелок? Найдется ли еще среди перуанских храбрецов человек, более ловкий, более надежный и отважный, чем он?
Решай, дочь солнца! Тебя любит Куско брат мой, благородный Куско. Знай, я застал его спящим и слышал, как он во сне произносил твое имя. Он простирал руки, как бы желая обнять тебя и крепко прижать к своему сердцу, и губы его шевелились, как бы в поцелуе. Прими решение, дочь солнца, и избери благородного Куско!»
«Не делай этого, — говорил в свою очередь Куско. — Я также подстерег Теласко, который может стать Инкой, и видел, как он писал замысловатым узором твое имя на своем поясе, о дочь солнца; и громко возглашал он это имя в борьбе с врагами Перу. При этом крике они обращались в бегство, как будто само охраняющее солнце спускалось на землю, чтобы истребить противников своих детей. Избери Теласко, храброго Теласко… о дочь света!»
«Куско явился мне на помощь в битве. Без него я был бы убит. Он остался победителем на всех играх нашей молодежи. Он боролся, сражался и побеждал твоим именем…»
«Теласко уступил мне победу; он подавил в себе честолюбие, ради тебя…»
«Куско воспел тебя в чудных стихах…»
«Теласко положил их на божественную мелодию…»
«Подумай, что Куско умрет, если ты не будешь любить его больше всех на свете, — его одного…»
«Думаешь ли ты, что Теласко останется жить без твоей любви?»
Тогда девушка сказала:
«Я люблю тебя, Теласко, и люблю тебя, Куско. Я не могу выбирать между вами, это так же верно, как верно то, что я дочь света! Моя рука дрожит, когда ты ко мне прикасаешься, о Куско, но она так же сильно трепещет, о Теласко, когда ощущает пожатие твоей руки. Мое сердце содрогается при мысли об опасностях войны, когда я знаю, что вы оба стоите в первых рядах сынов солнца, и я не могла бы решить, как направить стрелу, которая должна была бы поразить одного из вас… если бы мне суждено было указать направление.