Сказки мышонка Сухарика - страница 24

День-два Ласточка терпела. А потом пожаловалась:

— Не могу я без неба. Без неба жить скучно.

— Скучно ей! Ай, ай! — передразнил девочку Горностай. — Скучно в стужу, если твоя шуба всех хуже. А у тебя и вовсе никакой нет.

— Ничего, — отвечает Ласточка. — Широк белый свет.

Снова Белка девочку пригрела. Хотя и сердилась:

— А ты привередница!

Но весел, отходчив нрав беличий. Взяла она Ласточку за руку.

— Отведу тебя к самому таежному Деду Уреме. Ух! У него богатые хоромы! Там все честь по чести. Высоко, просторно, и окошки есть.

Посмотрел на девочку таежный Дед.

— Зовут, значит, Ласточкой. Ишь, глазастая! Будет мне внучка на старость лет. Выращу, взлелею, будто царевну. Да как топнет ногой:

— Просыпайтесь, медведи! Валите деревья! Буду строить для внучки терем. А вы, горностаи, в горы бегите — за горными хрусталями.

Созвал дед Урема плотников-бобров. Не прошло и недели — терем готов. Красуется высоким крылечком, витыми лесенками, изразцовыми печками.

В окошках — хрусталь граненый, горный. Глаз радует. Ночью в нем месяц мерцает, днем солнце играет радугами. Служит хозяйке маленькой Белка. Орехи ей щелкает крупные и мелкие. А нащелкает — сказки говорит без умолку. Дед таежный Урема сам не прочь послушать те сказки, побегать с внучкой по лесенкам взапуски. Отрадно ему с Ласточкой, весело. Но всего лишь месяц прошел, и вдруг жалуется внучка:

— Приелись мне орешки. Сказки наскучили.

Встревожился Дед:

— Чем тебя порадовать? Хочешь, велю испечь шанежек? Медвежонка подарю, крошечного — с варежку!

— Без птиц мне скучно. Хочу их пение послушать.

Вышел Дед на крыльцо. Хлопнул в рукавицы. Слетелись к нему птицы зимние: снегири, свиристели, зимородки, синицы.

— Пусть сюда летят, в терем! — кричит Ласточка.

Расселись птицы по лавочкам, по дверным косякам, по перильцам. Тенькают, в колокольцы звенят, свищут. Повеселела хозяйка терема, угощает рябиной снегирей да свиристелей. Крошит зябликам медовые пряники. А как птиц на волю отпустит, и сидит в своем тереме грустная. А Дед таежный вздыхает ночами:

— С каждым днем моя внучка бледней да печальней. Пожалела девочку Старая Ель. Украдкой шепнула ей:

— Все устроится. Жди Рождества.

И вот засияла в небе Рождественская Звезда. Разбудил Ласточку свет небесной вестницы. Она быстро оделась, сбежала по лестнице…

Все птицы ее уже были там, где сияла, сверкала Звезда. А она венчала макушку Старой Ели. Снегири, зяблики, синицы, свиристели окружили ель и пели ей:

Смолкла песня. Стало слышно, как звезды потрескивают, будто свечи. Все повернули головы туда, где шел по мерцающим снегам Ангел с ласточьими крыльями. Подошел он и стал с ласточкой рядом:

— Узнала ли ты меня? Я тот Ангел, которого Господь послал, чтобы тебя спасти. Воздадим ему благодарность, хвалу возвестим.

Голосок Ласточки робко льнул к струнному голосу Ангела. Он поднялся за ним до еловой вершины и, набравши вдруг крепости и силы, взмыл туда, где сияла над всем белым миром Рождественская Звезда. Коснувшись ее луча, как радостно он звучал:

— Рождественская Звезда, ты прекрасна! Так высоко я не поднималась даже тогда, когда была ласточкой!

А под сосной невдалеке, не замеченная никем, стояла укутанная по самые глаза дочка лесника. Смотрела и слушала, затаив дыхание.

— Это Ульяша, — шепнул Ласточке Ангел. — Она молилась, чтобы ты осталась жива.

Еще раз прилетал к таежному терему Ангел. Уже наступила весна, и встречала земля светлый праздник Пасхи.

— Если хочешь, ты снова можешь стать ласточкой, — сказал хозяйке терема Ангел. Девочка не пожелала. Кругом все зеленело, шумело, пело. Но ей было жаль оставить навсегда своих зимних птиц и старого Деда. А теперь у нее еще была и названая сестра.

Ульяша часто прибегала к ней на поляну. Они вместе играли и тем славили Христа. Зимой со свиристелями и снегирями, а весной — с соловьями.

Катя с бабушкой похожи. У Кати синие глаза. У бабушки тоже. Только Катины глаза бабушка называет синецветиками, а свои — куриной слепотой. Она на них сердита за то, что плохо они видеть стали. Даже очки им не помогают.