Сказки острова Бали - страница 9
— Ну что ж, можно попробовать,- ответил человек. Обезьяну оставили в клетке, а девушка пошла на базар покупать коврижки. Когда она вернулась, они с отцом вытащили обезьяну и сделали все, как было сказано: привязали гроздь бананов к шее, а десять коврижек к брюху, нацепили на хвост пук пеньки, связали руки и подвесили на столбе. Друг Обезьяна переносил это с кроткостью и только дружелюбно ворчал. Потом человек зажег пеньку на хвосте обезьяны. Друг Обезьяна немедленно поднес огонь к веревке, опутавшей руки, веревка прогорела — он был свободен. Прыжок, и друг Обезьяна уже на соломенной крыше. Вот он поджег ее и помчался в лес, на ходу сорвав с хвоста горящую пеньку. Человек и его дочь кричали во весь голос и суетились, пытаясь потушить пожар, но ничего не могли поделать: обезьяны след простыл, а дом сгорел дотла.
Долго бежал друг Обезьяна, сперва полем, потом лесом, перепрыгивая с ветки на ветку. Наконец он почувствовал себя в полной безопасности и присел на дерево отдохнуть. Теперь можно было полакомиться бананами. Гроздь мигом была сорвана и бананы съедены. После этого коврижек уже не хотелось. «Мои руки и ноги сослужили мне добрую службу, — подумал друг Обезьяна. — Надо их наградить коврижками», — и друг Обезьяна развернул четыре коврижки и привязал по коврижке к каждой руке и ноге.
Так случилось, что как раз под этим деревом сидел друг Черепаха. Увидев болтающиеся над собой ноги с лакомым кушаньем, друг Черепаха изловчился и съел обе коврижки.
Заметили глаза Обезьяны, что коврижки исчезли, и обезьянья голова подумала: «Мои ноги голодны! Надо им дать еще поесть!» Снова к каждой ноге было привязано по коврижке, и друг Черепаха снова все съел. Друг Обезьяна удивился.
— Что за обжоры мои ноги! — сказал он и привязал еще две коврижки, которые друг Черепаха опять съел.
И так повторялось несколько раз, пока остались только две коврижки, привязанные к рукам.
— Мои ноги обожают коврижки, — сказал друг Обезьяна. — Я им дам теперь облизать листья, в которые коврижки были завернуты. — И привязал к ногам липкие от сладкого риса банановые листья. Друг Черепаха потащил и их. Теперь только друг Обезьяна заметил, что происходит.
— Кто тащит листья? — спросил он и посмотрел вниз. А там сидел друг Черепаха.
— Так, так дружочек. Ты, наверное, и коврижки с моих ног съел?
— О нет, как ты можешь подумать! Без твоего разрешения я не посмел, хотя мне очень хотелось.
— Это честно. Тогда получай коврижки, которые не съели мои руки.
Проглотив последние крошки, друг Черепаха не мог удержаться, чтобы не похвастаться, и запел песенку:
Тут опять начался у друзей раздор. Один не мог перенести, что у него выманили коврижки, да еще оскорбили его хвост. Другой не переставал хвастать своей победой. Началась потасовка. Черепахе пришлось туго: друг Обезьяна был половчее и посильнее.
— Хватит, друг Обезьяна! — воскликнул тогда друг Черепаха.- Я что-то тебе предложу!
— Ну, что ты предложишь?
— Давай поспорим! Ты попробуешь меня связать, потом я попробую тебя. Если тебе удастся меня связать, ты легко меня поколотишь.
— Идет! — сказал легкомысленный друг Обезьяна и стал собирать лианы. Но как ни пытался он связать черепаху, ничего не выходило. Круглая черепаха выскальзывала из пут.
— Теперь моя очередь, — сказал друг Черепаха.
Он нашел длинные и крепкие лианы и связал друга Обезьяну так, что тот едва мог пошевелиться. Обидно было другу Обезьяне, что он не мог справиться с другом Черепахой, и он все храбрился и говорил:
— Это еще не крепко, друг Черепаха, это еще не крепко! Друг Черепаха набрал еще лиан и привязал ноги и руки друга Обезьяны к туловищу так, что тот скрипел зубами от боли. Но из тщеславия все еще говорил:
— Нет, не крепко.
В конце концов братец Черепаха связал гордеца так, что тот ни рукой, ни ногой не мог пошевельнуть, только голова оставалась свободной.
— Ладно, друг Обезьяна, теперь я пойду за скотобойцем, чтобы он зарезал тебя,- сказал друг Черепаха. — Мне давно хотелось обезьяньего мяса. — И он убежал, а побежденный остался, почти удушенный лианами, постанывая от боли. Мимо бегали муравьи, такие, которые ели все, что угодно: дерево, платье, но охотнее всего — гнилое дерево.