Сказки Старой Эль - страница 2

они видели и в чём опасность. Но не могли. Полёт драконий проник прямо в душу, миновав разум и речь.

Город степной рос и ширился. Раздвигалось кольцо стен. Из деревянных – в каменные. Крепчали вместе со стенами и люди степные. Вели дороги к другим городам. Шло время, звенело кольцами…

Дракон далёкие выси любил. Всё реже его земля звала.

Но как хорошо ни был укрыт источник, однажды его тайна была нарушена. Трое путников вышли из города, чтобы найти новый дом. Дорога завела их в скалы. Они давно плутали, пока один, могучий как дуб, не вздумал прорубить дорогу. Камни дробились под его ударами. И они вышли на ровную, заросшую травой и редкими кустиками площадку. Великан продолжал крушить скалы вокруг. От случайной искры вспыхнула трава и открыла идеально круглое углубление в земле, не очень широкое, зато емкое – на тридцать локтей, заполненное сухим трескучим воздухом. Источник был тих как никогда. Дракон недавно был здесь и почти опустошил его. Странники, конечно, этого знать не могли. Старший из них заметил у края пару тусклых песчаных чешуек и незаметно спрятал в карман. Испугаться он не испугался (не из пугливых был), но товарищей поспешил увести, пока глупостей не наделали. И вовремя. Силач, прорубивший ход в скалах, хотел уже было прыгнуть в «яму» и узнать, что там такое…

Из всех троих только Казимир, нашедший чешуйки, запомнил, где то место. Он не стал надеяться на память и нарисовал карту (вывел особыми чернилами на руке).

Миновав драконий источник, путники вышли к Великому лесу, в котором начинались владения лесных людей. Лес были полон жизнью, влагой и солнцем. Он служил надёжной преградой от крылатых бестий. Драконы избегали зелёных массивов. Степь, скалы и крошечные каменные острова, затерянные в морях – вот их стихия.

Казимир унёс тайну драконьего источника с собой. Он смутно понимал, что за место он нашёл, помнил только сухой, слишком разряжённый для человека воздух и золото круглых пластин, чужой жар хранивших. Из этих пластин он сделал для родившихся у него одна за другой дочерей маленькие зеркала. Девочки с детства носили золотые зеркальца на груди на цепочках. И часто смотрели в них, ловя улыбки, взгляды и отражая солнечные блики. Младшая и сама походила на солнечный лучик. Лёгкая, светловолосая, тонконогая. Унаследовала она Казимиров степной дух и волю. Старшая пошла в мать. А жену себе Казимир из лесных взял – тяжёлой волной тёмных волос могла она и двоих укрыть, глаза её, широко распахнутые, зеленью и мёдом манили. Ара всё до капли у матери переняла (только глаза казимировы были – серо-голубые, степные, глубокие). Лара же долго чужой в лесном городе казалась. Лишь золотые зеркала на груди роднили девочек, говорили об их сестринстве.

Казимир своё степное мастерство в леса принёс, был он славным горшечником. Скоро вовсю торговал Казимир с молодой женой. А потом набрал подмастерьев и вовсе разбогател. Дочки росли – ему на радость и гордость. Лесные люди его как будто за своего приняли, жить не мешали и прочь не гнали. Ничего этого он в степях бы не получил. Там горшечников много было, места глиняные, песчаные. И река рядом. А Казимир одним из немногих быть не любил. В лесах он первым был, и это его душу тешило. Но лесником он так и не стал, не знал он ни нрава их, ни обычаев. В доме своём завёл степные порядки, и мало считался с прежней жизнью жены. Она молчаливо терпела, дочек втихую на свой лад растила. Впрочем «лады» эти не сильно отличались. Одни ветру верили, другие – шепоту листвы, одни скот пасли да рыбу ловили, другие лишь собирали да ткали. И те, и другие по земле ходили, родство своё земное помнили и чтили. Земля их кормила. Ветер только невзгоды чинил (но и ему – за силу его – они почёт оказывали).

Казимировы дочки вольными выросли. На двойной лад. По деревьям лазили, силу трав знали, ткали и пряли, года по пням считали, шёпоту лесному внимали, и горшечное мастерство прилежно хранили, ловко их пальцы кувшины да блюда лепили. А выросли всё равно – иными. Ни лесными, ни степными. Сами по себе. «Драконовы» дочки – думал Казимир, любуясь блеском пластин на их груди. Надо бы мне их в степь сводить. Пусть посмотрят на отцово племя. Да и к драконову логову наведаться я не прочь. Так Казимир нечаянно сам себе проговорился о давней затаенной мечте –