Скинхед - страница 49

— И давно у вас болит сердце, Надежда Артемовна? — не нравится мне ее тон, и выражение лица не добавляет оптимизма.

— Нет, всего с неделю.

— Тяжелая работа? Стресс?

— Да, доктор… Скорее, стресс…

— Больно изящно сказано — стресс. Какие-то черномазые ублюдки напали на ее — вот и все! — Я не могу иначе говорить об этих тварях, пригвоздивших мою мать к кровати. — Черное отродье.

— Артем, что за выражения? — мама приподнимается на подушке.

— А черные это у нас кто? — «девочка» беспомощно хлопает своими моргалами. — Негры? Их, вроде, в Москве не так много. В Африке, куда больше, — она еще острить пытается.

— Если бы! — меня уже несет. — Это наши замечательные кавказцы, больно загостившиеся в Москве. Да так, что обратно в горы — в среду естественного обитания никак их не выпереть.

— Зачем же ты так, сынок… — Это «эскулап» с «перегаром» вступает в бой. Господи, небось, он тоже примется меня уму-разуму учить. — Вон, у нас доктор тоже из Дагестана. Чем она хуже наших москвичек, которые меньше, чем за сорок тысяч в месяц из дома выходить не хотят?

Насчет москвичек это он, конечно, зря. Не будь мамы, наша дискуссия приняла бы иной оборот. Но у мамы-рефери свое мнение:

— Артем, немедленно извинись. Люди к нам на помощь приехали, а ты…

— Что вы! Я все понимаю, вы только не нервничайте, у вас и так очень высокое давление, — девочка-доктор пряча глаза, обращается к своему коллеге: — подготовьте берлиприл-пять, пожалуйста.

— Доктор, а самое страшное то, что у меня сегодня руки отнялись, я их вообще не чувствовала. А мне столько чертежей нужно сдать до конца месяца. — Мама, сообразив, что извинений от меня не дождется, решает незаметно переключиться на другой «канал», я хоть и понимаю всю несвоевременность своего выступления, но не могу совладать с собой.

— Вы не переживайте, это все последствия шока, через какое-то время при соблюдении правильного режима у вас все должно пройти. Плюс полный покой, — она улыбнулась своей детской улыбкой маме и стала собирать свой чемодан.

Врач с фельдшером спешат покинуть наш негостеприимный дом. И мне не терпится поскорее закрыть за ними дверь.

В последнюю минуту она оглядывается, ее напуганный взгляд, кажется, пытается зафиксировать мое лицо, движения. Она даже не слышит слов, которые я выдавил из себя напоследок: «Спасибо, доктор!»

Неужели весна пришла — первая мысль, которая приходит в голову, с наступлением утра. И ничего, что сегодняшний весенний день мало чем отличается от вчерашнего зимнего, минует парочка недель, а там зазвонят настоящие весенние денечки. Я с удовольствием потянулся в постели. Однако, надо подниматься и топать в школу. Вот так и дотопаем до каникул, а там и четвертая четверть. И все — «прости-прощай» школа, прощайте мои учители-мучители. Кстати, кто из вас сегодня первым поджидает меня, несчастного? Бодрое настроение как ветром сдуло. Первый урок-то английский. Морщась, как от зубной боли вхожу в класс, оцепеневший в ожидании англичанки. Она лучшая подружка исторички, подружки-веселушки, так сказать. А можно и иначе: два сапога — пара. Начало урока ничего худого, вроде бы, не предвещает. Сначала перекличка, потом опрос. Первой поднимают Марину — старосту, ей даже нашествие марсиан не в состоянии помешать ответить. Но когда настал черед Юрки протараторить отрывок из «Приключений Тома Сойера» на языке оригинала, я невольно напрягся. Этот не зубрила, а скорее импровизатор. Но на это как посмотришь, мне лично нравится, что Юра все по-своему воспринимает. А вот историчка как-то съехидничала: знания подменяешь фантазиями. Тем временем англичанка гнусавит, эдак на английский модный нынче манер:

— Колтунов, перескажи краткое содержание «Тома Сойера»

— А я не учил, — ответствует Юра, расплываясь в улыбке прямо в лицо училке. Подняться ему или неохота или он просто об этом не задумывается. Одним словом, «а он мятежный ищет бури».

— Колтунов, во-первых, встань! — Юра неохотно поднимается. — А теперь объясни, почему ты пришел на урок неподготовленным?

— А зачем мне английский? — у моего товарища на лице искреннее недоумение, непонимание, я бы даже сказал.