Скитания Анны Одинцовой - страница 16

Ринто шагал впереди каравана. Торчащая во рту трубка не горела, а лишь помогала размышлениям. Он был уверен, что Анна Одинцова не устоит перед искушением и останется в Уэлене, где живут ее соплеменники, где есть деревянные дома с настоящими комнатами, с застекленными окнами, с печками, где есть баня и время от времени даже показывают кино. Конечно, жаль Таната. Пусть жестокий, но урок для него: не будет сгоряча кидаться на белую тангитанскую женщину.

Танат правил передними оленями, то становясь на бегущий полоз, то скача рядом с упряжкой по качающимся тундровым кочкам. Осеннее путешествие в Уэлен завершало годовой цикл общения с морским берегом, с той частью чукотского народа, который, в отличие от чаучу, занимался промыслом морского зверя. Несмотря на наличие в Уэлене магазина, вместительных складов, осенняя встреча тундровых и морских людей по сути являлась ярмаркой, где оленьи шкуры, камусы[20], напрямую обменивались на продукты морского промысла — моржовые, лахтачьи[21], нерпичьи кожи, ремни, жир, копальхен[22], а в последнее время в торговый оборот включились и тангитанские товары — ткани, нитки, иголки, табак, чай, сахар, мука. Каков был меновой эквивалент, об этом никому, кроме участников, не было известно. Очевидно, совсем нередко передача товара шла как бы кредитом, большинство привлекала внешняя сторона встречи: возможность побывать в оленеводческом стойбище, встретиться с друзьями и родственниками и, самое главное, посетить песенно-танцевальное состязание возле Священного камня, на которое еще недавно приезжали на громадных байдарах знакомые и родственники из эскимосских поселений на другом берегу Берингова пролива. Нынче, впрочем, как и в прошлом году, их не будет: государственные отношения между США и СССР разладились. Ходили смутные слухи: вроде бы американцы намеревались завоевать Чукотку и установить на ней чуждый бедным и обездоленным капиталистический строй. В бухту Провидения и в Анадырь прибыли советские войска с танками, пушками и боевыми самолетами.

Уэлен в эти дни оказался во власти праздничного настроения, многократно усиленного привозом большого количества алкоголя, который продавали в магазине прямо из железной бочки, поставленной на небольшое возвышение. Один конец шланга находился в глубине бочки, а другой надо было время от времени подсасывать, чтобы перелить дурную веселящую воду в соответствующую покупательным способностям посуду. Охотников помочь в этом деле молоденькой продавщице было столько, что они встали в очередь в затылок друг к другу. Привлекательность этого действия была в том, чтобы, прежде чем пустить струю в подставленную посудину, заглотнуть порядочную порцию огненной воды.

При виде чистого морского горизонта у Таната слегка кольнуло в сердце: значит, и Энмынкау и Тэнмав уплыли в Анадырь и уже наверняка зачислены в студенты педагогического училища. Грустно стало от мысли, что ему уже не уехать, не оторваться от этой земли, не взлететь даже мыслями над огромными просторами большой страны.

Вчера, когда ставили кочевые яранги на южном берегу Уэленской лагуны, Анна поначалу сказала, что в селение она не пойдет, нечего ей там делать. Но Ринто настоял, и даже посоветовал ей на эти дни поселиться в деревянном доме, отдохнуть от яранги и тундрового быта. Танат тоже мечтал какое-то время пожить в тангитанском доме, занять свободную комнату в интернате.

— Помоемся в бане…

— Ты сильно соскучился по ней? — с усмешкой спросила Анна.

— Очень! — простодушно ответил Танат, хотя в тундре он ни разу не вспомнил о ней. Да там она и ни к чему: по утрам достаточно провести ладонями по лицу, чтобы согнать сон и стереть прилипшие за ночь белые оленьи волосинки.

Неожиданно возникла проблема: как одеться? Напялить на себя ту старую стеганую куртку, ватные штаны и резиновые сапоги или же пойти в нарядном, осеннем кэркэре, который недавно сшила для нее Вэльвунэ.

— Раз ты тангитанка, то должна быть в соответствующем одеянии, — посоветовал Танат.