Скоро я стану неуязвим - страница 18

— Давай, Блю! Девятый класс, чувак, помнишь?

— Он э… подожди-ка. Кое-что есть! — говорит Блютус, поднося руки к голове.

— Цепляй!

Следующий удар — как гром. Должно быть, бил изо всех сил. Ничего хорошего не предвидится. Нужно что-то делать. Что-то сказать. В случае психической атаки необходимо одно — вернуть контроль.

— Слушай… Эй, малый! — Оба остановились, уставились на меня. — Хочешь знать, что случилось со Сполохом? — Голос у меня какой-то невнятный, губы распухли.

Пробую еще раз:

— Подойдите. Расскажу вам сказку.

— Черт! Ты уж постарайся! — Феном опускает руки. Оба замирают и слушают.

— Однажды… давным-давно… жила-была девочка…

Они оторопело переглядываются, но слушают. Блютус поднимает меня вместе со стулом, как упавшую шахматную фигурку.

Я продолжаю. Блютус все еще ковыряется у меня в памяти, где хватает секретов. Мой план, например — чем заняться, когда я отсюда выйду; настоящее имя… впрочем, похоже, оно уже известно.

Перебираю воспоминания. Думалось, в школе Петерсона все будет по-другому, но никаких изменений не произошло. Все так же я проводил дни у себя в комнате, мало чем отличающейся от нынешнего обиталища. Я читал, заполнял блокноты рисунками и безумными идеями. Однажды, построив машину времени, чтобы попасть во времена Пунических войн, не удержался и заглянул к себе окно, в те тяжкие времена, когда мой гений еще не осознал своей гениальности.

Я продолжаю:

— И девочка та должна была спрясть солому в золото. Ее посадили в темницу и дали гору соломы. Но на помощь к ней пришел карлик.

Феном снова бьет — теперь вполне чувствительно. Я не могу увернуться от удара, и сейчас не слишком неуязвим. Блютус бросает взгляд на смотровое окно, но мне кажется, им не очень важно, что там. Даже если они меня убьют, им особо ничего не будет. Может, и вообще ничего. Интересно, когда он пустит в ход клинки?

— Вот только ей нужно отгадать его имя. А имени никто не знает. Она не знает. Король не знает. В деревне не знают.

— Ну, хватит. Поддай-ка, Блю. Этот тип нам ничего не скажет.

Не помню, что там дальше, да и без разницы. Стараюсь, чтобы голос не дрожал. Неизвестно, сколько еще выдержу.

— Карлик все приходил к ней и спрашивал: «Как меня зовут? Как меня зовут?».

Феном беспокойно переминается:

— Ладно, док. Хочешь поиграть с Феномом?

Клинки выскальзывают из укрытий на обоих предплечьях, каждый с полтора фута длиной. Он работает напоказ, устраивает представление для приятеля. Блютус бросает косой взгляд на смотровое окно, но там нет ничего опасного. Теперь уже скоро; я чувствую это всем своим измененным кровотоком.

— Тогда она просто спросила, как его зовут, а он говорит… — правильно рассказываю? Не помню.

Феном моментально оказывается подле меня, лицом к лицу, одна рука прижата к груди, лезвие у горла. Чувствую, передние ножки стула отрываются от пола. Готовлюсь погибнуть как истинный суперзлодей.

— Эта сволочь сражалась с моим отцом!

— Слушайте. Карлик отвечает… — Я просто хочу договорить.

— Джаред, он… — Блютус протягивает руку, но он слишком далеко. Феном вполоборота смотрит на приятеля. Стул кренится, и вдруг опрокидывается. Я вижу только потолок.

Ну почему так всегда? Я об этом позабыл. Как-то даже успокоился… Воспоминания о школе Петерсона смешались с событиями сегодняшнего дня. В комнате с кафельным полом все стоят и смеются надо мной, а я лицом в унитазе… Я медленно иду прочь, с пустым взглядом, не помня себя от унижения. Где-то там, во тьме позора, заключил я вечный союз с наукой, гением и злобой. Как же я все это позабыл?

— Румпельштильцхен!!! — ору я. Подтягиваю под себя ноги, вскидываюсь и изо всех сил пяткой бью в подбородок Фенома. Обычному человеку перелом шеи и челюсти гарантирован, но скелет Фенома почти целиком из металла. Он выдержит.

Перекатываюсь на бок, поднимаюсь на колени… Блютус таращится, раскрыв рот. Перехожу к самой опасной процедуре: Феном распростерт на полу, удачно вытянув руку, и я откидываюсь назад, с размаха ударяясь наручниками о титановый клинок нового поколения. Надавливаю всем весом, и через несколько секунд острие впивается в оковы. Металл подается, и вот я свободен!