Скошенная трава - страница 6

Таню нашел Степан. Как-то на их единственном и оттого очень ценном велосипеде он поехал на разведку в складской комплекс за бывшей кольцевой автодорогой. Кстати, она сохранилась очень даже неплохо. Правда, где-то поплавилась, где-то выросли деревья. И все бы ничего, но ее северо-восточный отрезок денно и нощно контролировала банда местных отморозков. Так что полусъеденные трупы без вещей и одежды в кустах на обочинах были не редкостью.

Когда Степан обшарил склады и возвращался назад с небольшим грузом энергосберегающих ламп, в высокой траве он и нашел Таню. Истощенная девочка была одета в рваный мешок. Все тело в синяках. На руках — красный рубец от веревки. Девочка была живой и в сознании. Но глаз не открывала. Когда Степан поднял ее, она поджала к телу ноги, а голову прикрыла руками. Парень набросил на нее свою куртку и привязал к багажнику ремнем. Строго приказал:

— Сиди смирно и не падай!

И повез находку в Дом.

Айка с Надеждой нагрели воды и отмыли найденыша. Вкололи антибиотик и смазали раны настойкой календулы. Накормили супом и оставили на топчане в чулане. Утром девочка сама вышла к ним и, не поднимая глаз, прошелестела:

— Что я должна делать?

— Жить. — Хмуро ответил Степан, жалея, что подобрал эту тихоню, над которой кто-то издевался, как только мог.

— Как тебя зовут? — мягко спросила Айка. — Ты знаешь?

— Да. Таня. Вы будете меня кормить? Я не хочу умирать! — Девочка упала на колени. — Я могу готовить, стирать, убирать, обслуживать мужчин… Не выбрасывайте меня! Я еще могу быть полезной!

— У тебя были родные?

— Не помню… Была одна добрая женщина. Давно. Я полола для нее землю. Это не здесь, далеко. Потом пришли Волки. Убили женщину. Взяли меня с собой. Я жила в метро, в туннеле. Там были другие девочки и женщины. Мы работали. Когда кто-то заболевал, то такую просто выносили, а на ее место приводили другую… И я заболела. Но это не заразно! — девочка замахала ладошкой. — Просто простудилась. Кашляла. А вот сегодня уже нет.

И она попыталась улыбнуться, но губы выгнулись в кривом оскале. Передних зубов у девочки не было.

Степан вскочил и вышел из комнаты.

— Ну, хватит. — Надя подняла Таню и усадила на стул. — Если ты все можешь, то будешь заниматься в нашем Доме теплицами. А то я одна со всем хозяйством не справляюсь.

— Хорошо! — Таня наклонилась и поцеловала Надину руку.

— Нет. Вот это — плохо. — Это уже не выдержала Айка.

Ей с одной стороны было жаль этого морально и физически искалеченного подростка, а с другой — противно. И она делала над собой усилие, чтобы открыто не морщиться.

— В-общем, Таня, запомни, пожалуйста. У нас в Доме живут и мальчики, и девочки. То, чем ты занималась с мужчинами в метро, у нас строго запрещено. Слушаться будешь Надежду. Если станешь воровать — вышвырнем на улицу. Там — собаки. Голодные. Все понятно? Да, выход наверх для тебя запрещен.

Айка встала и ушла вслед за Степаном. О чем говорила домашний завхоз Надежда с Таней, ни та, ни другая не рассказали никому. Только с самого утра Татьяна теперь уходила к парникам и занималась с растениями до той поры, пока старшие не уйдут наверх за добычей. Быстро перекусив, она опять возвращалась к посадкам и сидела с ними до ночи. Зимой, когда земля промерзала, Таня помогала Наде со стиркой, сушкой, штопкой и уборкой. На вопросы ребят она отвечала односложно, опуская глаза в пол и теребя завязки на штанах. И в вечерних зимних посиделках участия не принимала. Если кто-то в ее присутствии делал резкое движение, она падала на пол, закрывая руками голову.

За два года она немного пообвыклась, но все равно парники остались ее любимым местом.

Айка доела густой суп и улыбнулась внимательно глядящему на нее Стасу.

— Очень вкусно! — похвалила его стряпню. Мальчишка тут же расцвел розовым румянцем на смуглой коже. Пока он разливал по чашкам настой, Айка наблюдала за ним из-под ресниц. Хороший домашний мальчишка. И как же здорово, что он попал к ним не побитым этой жизнью!

Дети, после смерти города, даже пересидевшие где-то удары, погибали первыми. У них не было кулаков, чтобы отбивать у таких же голодных и растерянных взрослых людей пищу и одежду. Радиационное заражение быстро сводило истощенные тела в могилу. А трупный смрад и инфекции, летающие в пыльном воздухе… Детей осталось очень мало. Как и женщин. Если только в метро. Но и там из слабых членов людского общества, в первую очередь, делали доноров и рабов. Самцы, не обремененные тут же слетевшей моралью, за счет своих физических данных тут же выстроили своеобразную иерархию, девизом которой было: убей того, кто тебе мешает есть, пить и спариваться.