Скугга-Бальдур - страница 11

Как-то в третьем номере журнала «London Hospital Reports» за 1866 год Фридрику попалась статья лондонского врача Д. Лэнгдона X. Дауна о классификации идиотов. В статье он попытался объяснить феномен, над которым многие давно ломали голову: отчего у белых женщин иногда рождались дефективные дети азиатского вида. По теории Д. Лэнгдона X. Дауна, потрясение или болезнь женщины в период беременности могли стать причиной преждевременного рождения ребенка. И такое преждевременное рождение могло случиться на каком угодно из хорошо известных девяти ступеней развития человеческого плода: рыба — ящерица — птица — собака — обезьяна — негр — монголоид — индеец — белый человек. В случае с рождением дефективных детей азиатского вида, преждевременные роды, по всей видимости, случались на седьмой ступени.

Другими словами, монголоидные дети доктора Дауна рождались, не пройдя последних стадий развития, и потому были обречены всю свою жизнь оставаться по-детски покорными и наивными. Впрочем и их, в точности как и других людей низших рас, можно было лаской и терпением научить многому полезному.

В Исландии от таких детей избавлялись при рождении.

В отличие от придурков другого сорта, по которым не сразу было видно, что они не дойдут до ума, даун-ребятенок был состряпан по иному рецепту, из другого — чуждого — сырья. Волосы у таких детей были толще и грубее, кожа дряблая и желтоватая, тело кубовидное, а глаза прорезаны наискось — будто щели на парусе. И тут уж очевидцы были ни к чему. Прежде чем такой дитенок успевал испустить свой первый крик, повитуха прикрывала ему и рот, и нос и возвращала его душонку в тот великий котел, откуда черпается вся людская особь. Дите, говорили, родилось бездыханным, и труп передавали в руки ближайшего священника. Тот свидетельствовал, какого оно было пола, хоронил бедолагу, и дело с концом.

Но бывало, что какой-нибудь из этих неудачных детишек все же выживал. Такое случалось чаще всего в забытых Богом захолустьях, где некому было вразумить матерей, полагавших, что совладают со своими дитятами, хоть и чудаковатыми. Ну а те, конечно, и пропадали, блуждая в неразумии своем: сеяли кости по горным дорогам, находились полуживыми на дальних выпасах, а иногда забредали прямехонько в житиё незнакомого им люда. А потому как бедолаги эти не ведали, кто они и с каких краев их принесло, то власти и приписывали их на тот двор, что стал концом их пути. Хозяевам эти «божьи послания» были к великой досаде, а все домочадцы почитали унизительным делить свое жилище с уродами.

Не было никакого сомнения, что несчастная, заключенная на задворках у свояка рейкьявикского пристава, как раз и была из таких «азиатских» бедолаг, что не имеют за душой ничего, кроме вздоха в собственной груди.

Она обтерла с рук еду, обхватила голову плачущего в курином окошке молодого человека, и утешала его такими словами:

— Фурру амх-амх, фурру амх-амх…

Внизу, в долине, смеркается, и послеполуденная зимняя ночь начинает карабкаться вверх по горному склону. Темень будто исходит из вырытой в восточном углу дальботненского кладбища могилы: сначала потемнело там, а потом — во всем остальном мире. И дела со светом хуже обстоять не могут: из дверей церкви с гробом на плечах выходят четверо мужчин, за ними по пятам — священник, а вслед за священником — несколько одетых в черное старух из тех, что всегда в добром здравии, как кого хоронить. Похоронная процессия идет скорой поступью, будто пританцовывая, шажки короткие и с быстрыми вариациями — кладбищенская дорожка совсем обледенела, даром что Хаулфдауну Атласону было приказано ее подолбить, пока в церкви отпевали его невесту. Сейчас Хаулфдаун стоит у кладбищенских ворот и звонит в похоронный колокол.

Ветер, подхватив медную песню, несет ее из долины вверх по склону, в комнату к Фридрику, и он слышит ее отзвук… Или нет, не слышит, просто в закоулках его ума в крохотный колокол звонит знание того, что Аббу хоронят именно сейчас.

Фридрик заканчивает складывать вторую часть головоломки. Она абсолютно такая же, как и первая, только дно ее изнутри зеленое. Латинская фраза на дне другая, хотя все того же автора «Метаморфоз», и звучит она так: «Груз становится легким, когда несешь его с покорностью». Так что в момент, когда носильщики на дальботненском кладбище опускали в черную могилу ветхий гроб, не все еще в Долине покрыл мрак, потому что именно в этот момент в Брехке пролился свет на то, что же скрывалось в свертке, который когда-то привезла с собой в эту северную долину Хавдис Йоунсдоттир, или просто Абба, которую Фридрик Б. Фридйоунссон, любимый ученик свояка судебного пристава, избавил от наказания за избавление от дитя по неразумению — с условием, что с того самого дня и до конца своей жизни она будет находиться под его постоянным неусыпным присмотром.